За столько лет в этом месте прожило три поколения, оставив свои следы. Куда попали дети… Они спешили, гонимые переменами. Быстрая эволюция вредна как для живого, так и для общества. Это общество не дозрело. Семена людских надежд. Они все похоронены тут. В лежбищах.

По огромному тоннелю я шествовал с маленьким фонарём, фитиль в котором догорал. Но я не признавал это даже для себя, ссылаясь в душе на ветер. И зря. Не забыть мне той минуты, когда сердце моё сотряс отнюдь не ветер.

Сначала я услышал словно падение капли, будто сюда каким-то образом просочилась вода. Это оказались шаги. Просто очень маленькой ноги. Кто-то бежал в мою сторону. А ведь обычно здесь и мародёры редкие гости. И как только в нескольких метрах от моего уха раздались вздохи, беглеца пришлось остановить.

На удивление беглец оказался беглянкой. Даже мне не пробежать такой путь без отдыха.

– Могу я узнать, зачем вы здесь?

Шаги прекратились. Лиц друг друга мы не видели. Лишь край одежды, да и то благодаря моему ручному фонарю. Едва заметная во тьме фигура убежала от меня. Придётся явить жест доброй воли. Подняв фонарь вверх, я осветил лицо, но ошибся, только сильнее напугав беглянку.

– Вы не ирвин.

– Это что-то меняет? – Всё стало ясно. – Покажись мне.

Я поздно догадался, что беглянка была ирвинкой. Конечно. Она ведь бежала в полной темноте, не споткнувшись, не падая. Чуть пройдя вперёд, я увидел тот белый ободок, отделявший склеру глаза от всего остального, чёрного. Другое оставалось для меня скрыто.

Ирвины. Мы уже говорили о них. Другой этнос, другой язык, другая вера. Они пришли невесть откуда, но остались надолго, став изгоями повсюду. На них смотрели подобно приближающейся к тебе тёмной силе. Почему ирвинов невзлюбили?

Главную роль здесь играла внешность. Абсолютно чёрные глаза – это первое, что замечали люди. Факт возможности образования потомства между ирвинами и остальными тщательно скрывался с обеих сторон. Внешне они не особо отличались от остального общества, разве что иным строением позвоночника и шеи. Истинными оставались и знания ирвинов. В своих библиотеках они хранили записи о методах лечения болезней, которые ещё даже не появились. Сами по себе ирвины оставались скрытным народом, и узнать их секреты, если ты не ирвин, крайне нелегко. Отношения между ирвинами и обществом не заладились ещё с тех времён, когда представители различных верований охотились на них, чтобы раздобыть «защитные средства», веря в ореол тайны, окружающий этот этнос.

Куда страннее была вера самих ирвинов. Нотуса, историческую фигуру, безусловно, огромного размаха, ирвины, ни много ни мало, назначили своим богом, от которого отступаться не собирались даже под риском гонений. Они верили, будто Нотус придёт в мир вновь через четырнадцать веков, а когда совет ирвинов провозгласил, что близок исход последнего, объединённая армия Юнтарда и его колонии навечно прервала их рассуждения, заявив, что никакого исхода не случится, но портреты Нотуса, считаемые ирвинами святыми, убирать побоялась. Пришествие Нотуса стало основой, породившей этот раздор.

– Я ищу Генге Лайнера.

– Генгеля Ланера. Ген-ге-ля Ла-не-ра. – «Это что, так сложно запомнить?» – Меня зовут Генгель Ланер, можно просто Гера.

Я и не ожидал, что моё имя вызовет настолько сильную реакцию. Беглянка сразу выскочила на свет и подбежала ко мне. Наши глаза разделяло расстояние от вытянутого большого пальца до указательного. Глаза ирвинов для первых, увидевших их, страшные ещё и тем, что обладатели этакой особенности, не присущей большинству окружения, почти не двигали глазами. И вдали, и вблизи не скажешь, какая часть глаза на тебя смотрит. Лицо у неё худое, жалкое, некормленое, волосы белые и достаточно длинные… Длинные, чтобы схватить и утащить в какой-нибудь чёрный переулок. Странно, как она попала сюда. Вернее, добралась.