Городок жил тихой жизнью: проезжали машины и дети на велосипедах, дамочки в возрасте шли со внушительным размерами бумажными пакетами продуктов, а во дворах жилых домов непременно поливались газоны.

Подойдя к дому, я, однако, испытала неловкое чувство, увидев список посетителей «на сентябрь».

Список отражал 13 имен, в котором я, с раскрытым от удивления ртом, нашла свое.

О поездке в Лонгсайдвилль я никому не сообщала. Взяв отпуск на работе, без лишних подробностей для коллег, я, по легенде, уехала навестить родителей в столицу, что находилась в двухстах милях от полюбившегося мне чистотой воздуха и помыслов жителей Ля Аркеролля. На самом деле, мне пришлось перелететь океан, проехать на поезде и, за весьма скромную плату, нанять фермера водителя, который провез меня через огромное кукурузное поле туда, где я сейчас стою.

      «Посетитель дома Трисс К., комната с номером 346». Остальные имена были перечислены столбцом, с так же непонятно почему присвоенными номерами. Остается только догадываться, что в этом доме, с такими же безвыходными ситуациями, побывало без малого полтысячи человек.

Занеся сжатую в кулак ладонь для стука, дверь тут же на сантиметр отодвинулась от порога, приоткрыв темное пространство внутреннего убранства.

«Терять нечего, не зря летела», – подумала я и, толкнув дверь, с детской робостью переступила через порог.

Внутри дома было пусто. Лестница, ведущая на второй этаж и закрытые двери с номерами.

Поднявшись по старой скрипучей лестнице на этаж выше, я нашла номер «своей» комнаты. Сомнения заставляли мое сердце биться сильней. Я слышала его стук в этой прокалывающей уши тишине. Что ждет меня за этой дверью? Действительно ли дом выслушает мою историю, и отпустит меня с полным забвением о моих переживаниях?

Действительно ли он содержится за счет таких как у меня историй?

Оставалось лишь выяснить это самой лично.

Войдя, я увидела стул в середине комнаты. Вздрогнув от неожиданности звука хлопнувшей за моей спиной двери, я сама не заметила, как села на этот стул повесив сумочку на его поскрипывающую спинку.

Я сидела лицом к окну, за поцарапанными стеклами которого виднелось голое дерево.

Внутри ощущалась холодная пустота, такая же, что наполняла эту комнату.

Внезапно, у меня немного помутнело в глазах. В сознании и здравом уме мне просто стало плохо видно что находится вокруг: стены стали размытыми, за окном потемнело. А в голове крутилась лишь одна мысль, будто навеянная щемящей пустотой: «Освободи себя, расскажи».

И так, вот моя история. История уже не Трисс К, а посетителя №346.

Запись в дневнике, найденном сразу, после обыска ее квартиры:

«Бредовые советы… я и сама знаю, что этого быть не должно и возможно, по его мнению, не может. Зачем я вообще пошла к этому психотерапевту?! Никогда больше не послушаю Беатрис…

Ради уважения к мнению подруги, я выслушала все, что ожидала услышать, когда шла к нему. Всякий психотерапевт подвергнет любой отходящий от привычной реальности случай научной интерпретации. Но я вижу и слышу то, что происходит со мной в действительности.

Чего я ждала? Понимания? – глупая.»

Дневник аккуратно упаковали в полиэтиленовый пакет для улик. Толстая кожаная обложка, листы с позолоченным напылением, без разлиновки, номеров страниц и иллюстраций. Такой дневник больше походил на специальную книгу для записи каких-либо отчетностей в кабинете бухгалтера. Бордовая окраска обложки еще больше придавала ему офисного вида, а большой формат не выделял его среди небрежно брошенных папок на столе в кабинете.

Беатрис заявила о ее пропаже спустя неделю после последнего общения.