Связь прервалась.

Пока Катя, слушая монотонные гудки, спешила к покрытому высокой травой пустырю, в центре которого находился полный бетонных блоков и ржавых арматур котлован – след заброшенного строительства и любимое место всех мальчишек, почему-то называемое ее братом «карьером», – она немного успокоилась. Серый наверняка порвал или заляпал одежду, может, порезался обо что-нибудь и теперь боялся, что на него будут ругаться.

– Наконец-то! – выдохнула Катя, когда вместо гудков раздался всхлип.

Запинаясь, мальчик попытался объясниться. Он потерял Василия Федоровича у «карьера» и уже не надеялся найти зверя в зарослях, но вдруг раздался крик, вернее, тоненький писк. Побежав на звук, мелкий застал кота с трепыхающейся добычей в зубах. А рядом был камень, но в нем оказался штырь…

Младший из Воронецких снова расплакался, но Катя теперь слышала брата не только через динамик. Нырнув в траву, она легко нашла его: Сережа сидел на земле и одной рукой держал телефон у уха, а другой прижимал к животу что-то, завернутое в насквозь пропитанный кровью нижний край футболки. Рядом валялся угловатый кусок бетона размером с крупное яблоко, из него торчала какая-то железка, тоже в крови.

Заметив сестру, мальчик выронил телефон, а Катя опустилась на колени и дрожащими руками взяла брата за плечи. Ей хотелось обнять Серого, но она медлила из-за багрового свертка, один вид которого вызывал дурноту.

– Я вытащил ее у него из пасти. Но не успел… – Из глаз мальчика лились слезы.

Катя резко обернулась: ей почудилось какое-то движение сбоку. Наверно, ветер играл в траве.

– Где кот? – спросила она.

– Я ему башку раскроил, – ответил Сережа очень тихо. – Он в отключке был, а потом встал и, шатаясь, ушел. Я не хотел его бить так сильно, но она все кричала. И кричала… Она…

Катя прижала к себе брата, невольно вздрогнув от прикосновения к горячему и мокрому.

«Платью конец. Не отстирается», – подумала девушка, и ей тут же стало противно от самой себя.

Как не стыдно думать об одежде, когда для ее брата только что случилось самое страшное потрясение в жизни?! Он не спас несчастную птичку от кота, да еще причинил вред живому существу. А возможно, даже убил.

– Покажешь? – прошептала Катя.

Сережа, затравленно оглядываясь, развернул футболку. Девушка отпрянула.

– Выбрось это! Оно уже мертво!

Брат непонимающе переводил взгляд с сестры на то, что держал в руках. Катя смотрела только на лицо мальчика: мгновения было достаточно, чтобы оценить всю мерзость мертвой твари, и Воронецкая не хотела видеть ее снова. Уродец был размером с ладонь и походил на голую бугристую деформированную крысу или крота. На его белой складчатой коже отчетливо выделялись треугольные ранки от кошачьих зубов.

Не справившись с отвращением, девушка выбила трупик из рук брата, и тушка плюхнулась на землю.

– Это явно было что-то больное! Вымоешь руки так, как в жизни не мыл! – закричала она. Сережа таращился на нее огромными глазами. – Пошли!

Сестра схватила мальчишку за руку и встала, потянув его за собой, но он ловко выскользнул, схватил с земли отвратительное тельце и кинулся прочь.

– Серый! – Катя бросилась следом, но на втором шаге споткнулась и растянулась на земле. – Серый! Сережа! – звала она брата, но тот не вернулся. Катя тяжело вздохнула. Ей снова стало стыдно. Наверное, это был просто какой-то голый и слепой новорожденный зверек: может, кролик, может, крот, а может, и птица какая-то. И не было в тушке ничего настолько противоестественно гадкого, как ей почему-то показалось.

Что подумает о ней брат? Навечно заклеймит бессердечной стервой?