С приветственной речью выступал директор лагеря, но запнулся и… упал.

– Да он в дымину пьяный?!

В лагере бушевало веселье…

– Боря, Коля, не спаивайте Наташу. Ответите за всё на бюро комсомола – пригрозил я, специально пройдя мимо их стана. Наташа расхохоталась. Я решил не наседать, дать паузу, и пошел купаться с ребятами.

Море тихо шумело и вздыхало волнами. Мы скинули одежду и бросились в волны. Вода ласкала наши разгорячённые, голые тела. Вырвавшиеся на свободу дети сошли с ума. Ох уж, это красное вино!

В лунном свете я заметил Наташу с ухажерами. Совсем рядом они входили в воду. Боря Берлин, как соловей в майскую ночь, орал с характерным грассированием Вертинского «Отлив лениво ткёт по дну узоры пенных кружев…» стараясь привлечь к себе внимание Наташи, которая стремительно уплывала в морскую пучину. Я поднырнул и обнял ее. Она не испугалась. Неужели такая смелая? А, может быть, она тоже следила за мной? Она была в купальнике. Я подержал ее в объятиях. Вода делала ее упругое тело шелковым. Я поцеловал ее в щеку и также стремительно уплыл.

Всю ночь мы орали песни, заглушая шум волн. Мне не спалось. Я пошел вдоль моря. Только что грудь мою распирало от счастья на носу корабля, и вот непонятное стеснение и тоска. Что это? Может, я простыл? Может ветром надуло?

Взошло солнце. Я шел по берегу и собирал для неё перламутровые раковины. На всю округу заорал репродуктор «По спортивно-оздоровительному лагерю «Чайка» объявляется подъем! Подъем!» С металлом в голосе запела из репродуктора Эдита Пьеха «В нашем доме поселился замечательный сосед…». Посреди лагеря стоял директор с двумя другими преподавателями, трезвыми, как стекло. Студенты-спортсмены храпели без задних ног в своих палатках. Я положил раковины у входа Наташиной палатки и пошел спать. Доброе утро, страна!

Проснулся я к концу дня. Лагерь шумел, как восточный базар. Готовились к ужину. В больших кастрюлях варили макароны. Из репродуктора лилась веселая музыка, царило оживление. Парни и девушки в чистых футболках и шортиках деловито сновали туда-сюда. Я сел на лавочку и начал высматривать в этой разноцветной толпе Наташу. Она возвращалась из душа в солнечно желтой тунике, ладно скроенной из старых махровых полотенец, изумительно облегающих ее стройное тело с высокой упругой грудью.

– Наташа, я хочу вернуть тебе книгу.

– Тебе понравилось, Коля?

– Я получил большое наслаждение.

– Да? – вскинула брови Наташа – От чего?

– От сострадания к поручику!

– Странный ты, Коля! По-моему их встреча аморальна.

Подошел Вова Казалов и сообщил, что после ужина идем в море под парусом. Местный рыбак за бутылку вина дал нам свой баркас покататься.

– Наташа, хочешь с нами?

– Ой, очень хочу – запрыгала от радости Наташа и побежала переодеваться.

Ветер дул с берега. Баркас, полный народу, как щеки, раздувал свои паруса и, скользя по волнам уносился в открытое море. Берег стремительно исчезал из виду.

– Ребята, там заграница, там Турция! – закричал Миша.

– Айда в Турцию!

– А как поворачивать, кто знает?

Как поворачивать никто не знал. Вовка взялся за какую-то веревку и с силой потянул. Рея с парусом оторвалась от мачты и с грохотом упала на наши головы. Раздался дружный хохот.

– А как же теперь? Ой, да здесь весла есть!

Легли на весла. Против ветра грести было трудно. Меняясь поочерёдно, мы добрались до берега, когда луна ярко светилась своей круглой, ехидной рожей.

Вода вскипала от сверкающих брызг, обнажая красивые молодые тела. Казалось, в сумраке южной ночи ничего не было видно. Но это только казалось. Я быстро нашел Наташу. Да мне и искать ее было не нужно. Я не сводил с нее глаз. Не упускали ее из виду и трое других претендентов – Берлин, Лебедев и Лещев. От стука их зубов у меня по коже бежали мурашки. Я увлек Наташу в глубину морской пучины. Она не сопротивлялась. Нащупав дно кончиками пальцев, я легкими прикосновениями привлек ее к себе. Мы дрожали. Я хотел прикоснуться к ее губам, но она ускользнула. Она плыла, легко перебирая руками и ногами, а я извивался вокруг нее, и от этих прикосновений меня пронизывали мощные разряды, содрогающие все мое тело.