На гладком полу комнаты чернели три больших круга, лежавшие на одной линии. В ближайшем ко входу безвольно распластался рыжеволосый воин в длинной кольчуге. На его груди покоилась секира с иззубренным лезвием. Кожа мужчины была белой, точно известь, а неподвижные закатившиеся глаза делали похожим на мертвеца. Из провала приоткрытого рта поднималась напоминающая пар полупрозрачная струйка. Извиваясь, она ручейком текла по воздуху к следующему кругу, в центре которого расположилась массивная каменная чаша, наполненная густой смесью крови и бронзовой пыли. Жидкость медленно бурлила, на поверхности вздувались и тут же лопались пузыри, рассеивая крохотные алые капельки и вздымая язычки розовых испарений. Туманный поток нырял в тёмную жижу и вновь вырывался наружу, окрасившись зловещим багрянцем. Походя на выдранную из вспоротого брюха кишку, чуть покачиваясь, плыл дальше, к третьему кругу.

Там, низко согнувшись над небольшим столиком с наклонной поверхностью, сидел высокий мужчина. Из-за сильной худобы его конечности казались чрезмерно длинными, придавая обладателю сходство с насекомым. Одеждой колдуну служили лишь набедренная повязка, да чёрные ленты, обвивавшие руки от запястий до плеч. Ещё одна лента стягивала на затылке жёсткие вьющиеся волосы, опускавшиеся до середины спины.

Мягко удерживая сильными пальцами чекан и молоток, мастер-чародей работал.

На столе перед ним стоял ящичек с низкими бортиками. Внутри, на плотной подушке из смолы, золы и воска, покоилась прямоугольная бронзовая пластина с процарапанным рисунком. Желтоватый металл вбирал в себя красный дымообразный поток, словно пересохшая земля воду. И всякий раз, когда чекан колдуна с приглушённым цоканьем жалил бронзу, в точке удара вспыхивал и медленно гас малиновый огонёк.

Им-Трайнис неодобрительно покачал головой. Пригнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, шагнул внутрь. Остановился, рассеянно выпустил повисшее в пальцах оторванное кольцо. Звякнув, оно прокатилось пару локтей и завалилось набок.

– Хлипкие тут ручки, – задумчиво сообщил Бел вытаращившемуся хозяину дома. – Да и в целом двери не очень.

Проскользнув в комнату следом за воином, Сиоайл присел возле лежащего рыцаря. Заглянул в лицо, коснулся шеи. Принялся торопливо рыться в сумке. Обнаружив искомое, рассеял над неподвижным телом сверкающую пудру. Боец с секирой моментально исчез в непроницаемом искрящемся облаке. Одновременно с этим пропал исходивший от него туманный поток. В чаше с кровью лопнул последний пузырь, поверхность жидкости успокоилась.

Издав негодующий крик, мастер-чародей вскочил. Тёмные глаза навыкате, обрамленные коричневатыми тенями, горели отражённым светом колдовских огней, напоминая блестящие драгоценные камни. Ноздри крупного, загибающегося книзу носа, раздувались. От яростного дыхания, выпирающие рёбра ходили ходуном над впалым животом. Руки, сжимавшие инструменты, тряслись.

– Саммат гирхаур хилдеем ота! – неожиданно низкий голос мага сочился ядовитой злобой. – Кирхимм вардаран мушгхан иерефаагур!

В ответ раздалась непередаваемая трель менсаконца, прозвучавшая одновременно сурово и насмешливо.

– Не знаю, о чём вы оба толкуете, – подал голос Бел, – но ты, лядащий, лучше сдавайся по-доброму.

Последние слова рыцарь произнёс через силу, ибо не желал, чтобы чеканщик согласился.

Мастер-чародей перевёл тяжёлый взгляд на него.

– Храмашаг узг? Хилдеем ламаал мушгхан. Брада шаммаах!

– Ну, шамах так шамах, – пожал плечами рыцарь. – По мне, это и к лучшему… Молись своим богам, колдун, коли есть такие.

Держа меч в опущенной руке, он неторопливо двинулся к противнику.