Переступив порог дома, она дала волю слезам.

Дед с бабкой не могли понять в чем дело, а Лена ревела и ревела. И ей казалось, что весь мир рухнул в одночасье. И что она осталась совершенно одна. Лена поняла, что домой она не вернется больше никогда.

Так она и выросла у бабки с дедом. Долгое время она и слышать не хотела про мать, а потом успокоилась и даже иногда ходила в гости и приносила ей булочки.

А мать была всегда пьяна и просила прощения у дочки.

Света училась в пятом классе. Однажды директор Лариса Борисовна собрала в коридоре школы пятые, шестые и седьмые классы (каждого класса было по два) на линейку и сообщила:

– К нам приехала педагог по вокалу и музыке… теперь у нас будет свой большой хор… Почему большой, потому что, кто не придет на репетицию, тот будет иметь неуд. по поведению… Всем понятно?».

Молчание.

– Я еще раз спрашиваю: всем понятно?

– Всем! – послышались вялые голоса.

– А если у кого-то горло болит?! – кто-то захрипел из линейки.

– А если у кого-то горло болит или еще что-то там, то мне предоставьте справку от врача или объяснительную от родителей. А так, чтобы никаких пропусков… Петь будете в клубе, в назначенное время… сегодня, к сожалению, педагог Екатерина Васильевна не смогла прийти, а завтра она вас всех ждет к пяти часам в клубе… Все слышали меня? К пяти часам в клубе!

– Все слышали! – вяло заговорили ученики.

– Вот и хорошо! – улыбнулась полная и высокая директор в синем деловом костюме, с грубыми чертами лица и короткой стрижкой. – Да, и еще, что я хотела вам сказать: Екатерина Васильевна будет набирать учеников для обучения игре на пианино… здесь уже добровольное ваше согласие… завтра вы все узнаете…

Улыбалась Лариса Борисовна очень редко, поэтому при виде ее, даже хорошист съеживался, чувствуя себя виноватым. А уж про двоечников и вообще речи не было, те при виде ее старались куда-нибудь свернуть или прошмыгнуть, как можно быстрее, но при этом спешно поздороваться и даже успеть раскраснеться или вспотеть.

Света, к счастью, училась очень хорошо, даже висела на доске почета. Но и она чувствовала себя неловко при виде Ларисы Борисовны. И даже на линейке, когда директор вовсе не обращала на нее внимания, Света чувствовала ее неприятный магнетизм и отрицательную энергию.

Вот и сегодня после линейки настроение у нее ухудшилось. Но, подумав о том, что завтра будет весело, она успокоилась.

Музыки в школе не было, поэтому многие ученики были приятно удивлены, в том числе и Света.

Домой девчонка шла веселая и ей улыбалось сентябрьское яркое солнышко. Погода была чудесная.

В небольшом одноэтажном сельском клубе было очень шумно. Вестибюль пополнялся учениками. Несколько раз библиотекарь выходила в вестибюль и просила всех быть немножечко тише, так как ей мешают работать. Но, никто ее не слышал, все галдели. Тогда худая библиотекарша, поправив свои большие круглые очки, с возмущением стала искать педагога Екатерину Васильевну, чтобы та приняла соответствующие меры.

В коридоре появилась, прихрамывая на одну ногу, Екатерина Васильевна. На вид ей было лет пятьдесят. Небольшого роста и полная. Вернее, полнота ее начиналась от таза и заканчивалась голяшками. У нее был очень широкий таз, облаченный в тяжелое черное платье. А кожаный пояс, затянутый на ее не толстой талии, еще больше выделял ее плотность, переходящую плавно в широкие бедра, а затем в голенища кожаных сапог. Все засмотрелись. Даже стало тише в вестибюле.

– Здравствуйте, ребята! – громким насыщенным и певучим голосом протянула педагог. – Я очень рада, что вы пришли! Как вас много! Подходите сюда все… становитесь в три ряда… так, так… давайте пошустрее… молодцы!