Сайлас смотрел на город из окна своего нового, чуть менее убогого убежища. Он не знал, было ли это «большее благо», о котором говорил Силк. Он знал лишь, что «Флёр-де-Лис» расцвел, и его ядовитые лепестки уже меняли ландшафт Нео-Версаля. Их ограбление было завершено, но история, запущенная им, только начиналась. И в этом безжалостном городе каждый выживший рано или поздно становился либо охотником, либо добычей. Сегодня они были охотниками. Но завтра… Завтра всегда было под вопросом.

На самом дне пищевой цепи, выживали Элара, известная в Сети как «Шифр», и Каэл, ее «Ронин». Она – хакер с даром навигации по самым искаженным и нестабильным потокам данных, ее глаза хранили призраки прошлых погружений. Он – бывший корпоративный силовик, гора мышц и хрома, чьи боевые импланты были одновременно его спасением и проклятием, требуя дорогих подавителей боли и нелегального обслуживания. Они были осколками одной судьбы, связанные чем-то большим, чем просто работа.

Заказ пришел, когда их ресурсы были на исходе. Голографическая фигура, скрытая за аватаром многоликого «Архивариуса Икс», предложила не просто деньги – шанс выбраться из вечной погони за следующим кредитом. Цель: «Эхо Безмолвного Крика», хранящееся в «Мнемозине» – личном хранилище лорда Оберона Вэйна. Вэйн, затворник-олигарх Нео-Версаля, коллекционировал «хроно-эхо» – фрагментарные, эмоционально заряженные отпечатки прошлого, застывшие в нестабильной квантовой пене. «Безмолвный Крик» был самым ценным и опасным экспонатом – последними мгновениями жизни Ариадны Вольф, главного архитектора первого ИИ Нео-Версаля, которая, по слухам, сошла с ума, узрев нечто ужасное в ядре своего творения.

«Хранилище Вэйна – это не просто ICE и физическая охрана, – предупредил Архивариус, его голос был смесью сотен тембров. – Оно питается воспоминаниями, эмоциями. Оно попытается сломать вас изнутри. Многие пытались. Никто не вернулся прежним. Или вообще не вернулся».

Подготовка превратилась в отчаянную гонку со временем. Каэл, используя старые, почти сожженные мосты, раздобыл контрабандные глушители сенсоров и экспериментальный ЭМИ-гранатомет. Элара ночами напролет писала код, создавая «Ариадну-нить» – программу-проводник, способную, как она надеялась, провести ее через ментальные ловушки «Мнемозины». Они знали, что это может быть их последним делом.

Проникновение в шпиль Вэйна, вздымающийся над городом подобно черному клыку, стало для Каэла жестоким танцем со смертью. Он вывел из строя внешние патрули, вскрыл сервисные люки, его хромированные руки с хирургической точностью обходили лазерные сетки и акустические датчики. Элара, подключенная к портативной деке, уже ощущала первые эманации «Мнемозины» – шепот чужих страхов, призрачные прикосновения давно ушедших эмоций.

Сердце хранилища напоминало сюрреалистический собор, где вместо икон на стенах пульсировали заключенные в силовые поля хроно-эхо. Воздух был тяжел от невысказанных слов и застывших мгновений агонии. «Защищай тело, Ронин, – прошептала Элара, ее голос уже казался далеким. – Я ухожу в глубину». Ее сознание провалилось в водоворот. Защитные системы Вэйна были изощренны: ложные воспоминания, фрагменты ее собственного прошлого, усиленные и искаженные до неузнаваемости, атаковали ее, пытаясь разорвать ее личность на части. Каждое прикосновение к эху было как удар тока по обнаженным нервам.

В физическом мире Каэла атаковали «Кураторы» Вэйна – киборги в ритуальных масках, их движения были плавны и смертоносны, словно они сами были частью коллекции. Они двигались бесшумно, их оружие было настроено на подавление, на захват. Каэл принял бой. Его гранатомет ревел, плазменные разряды прожигали воздух. Один из Кураторов прорвался, его энергетический клинок вошел Каэлу в плечо, пробив броню и хром, вызвав фонтан искр и темной синтетической крови. Каэл взревел, но устоял, ответным ударом раздробив нападавшему голову.