Этот простой обмен любезностями вызвал среди тренирующихся бурный разговор о том, что некоторых стоило бы на всякий случай изолировать. Про «папашу» не дал договорить Саган, ввинтился между Энцей и болтуном и процедил сквозь зубы, что мужики, которые сплетничают, хуже баб. Парень обиделся.

Саган тогда тоже сказал: «Не слушай».

Спрашивать Донно об этом Энца постеснялась. Решила, что тот сам расскажет — если посчитает, что это нужно.

Тем временем небо над ними наконец начало темнеть, потихоньку наливаясь густой сумеречной краской.

— Скоро начнется, — заметил Джек.

— А вдруг они мимо пройдут? — обеспокоилась Энца. — Мы же в яме, они могут и не заглянуть. А пирамидка уже разряжена.

Джек пожал плечами.

— На голоса придут, надо просто продолжать разговаривать. Ты пока свечи зажги.

— А ты обещал почитать, — напомнила Энца, взяв у него зажигалку.

У них с собой была пара заговоренных свечей на случай, если в сильном магическом поле фонарь разрядится. Эти свечи не гасли даже на самом крепком ветру, а еще в их свете можно было разглядеть то, что простым глазом не видно.

Энце, впрочем, это никогда не удавалось.

Нагретая за день земля дышала теплом, наверху в травах громко пели сверчки, и в отдалении стала слышна переливчатая звонкая песня позднего соловья. Хороший знак, подумала Энца, соловьи к добру обычно.

— Я это написал, когда еще только учиться начал, — сказал вдруг Джек. — Это колыбельная. Для одного друга. Извини, старая, поэтому корявая.

Пусть будет сон твой добрым,

Спи, бедное дитя.

Ночь рассыпает звезды

По темным небесам.

А если станет грустно,

Спи, бедное дитя.

У ветра попрошу я,

Чтоб песни напевал.

Три песни ветер знает,

Спи, бедное дитя...

— Оп, — сказал вдруг Джек, обрывая сам себя на полуслове.

Энца резко повернула голову, проследив за его взглядом.

На отвесной стене ямы тускло и смутно проступала тень, медленно ползущая вниз головой. Некрупное короткое тело ромбовидной формы, лапы, как у ящерки, с цепкими длинными пальцами, и большая голова.

Оно неотрывно смотрело на людей круглыми немигающими глазами на маленьком темном личике, похожем на человеческое. С головы нечесаной черной паклей свисали длинные волосы, слегка покачиваясь при движении существа.

Энца плавно повела руками, формируя воздушные клинки — короткие в этот раз, чтобы не задеть случайно Джека, стремительно двинулась к существу...

...нет, не стремительно... Тело будто увязло в киселе, движения замедлились, угасая, и сама Энца более не смогла оторвать взгляда от нечеловеческих глаз, начинавших слегка светиться в опускающемся сумраке.

Пока Джек читал колыбельную, он наматывал на кулак плоскую железную цепочку — один из экспериментальных артефактов Ван-Лира.

Пришлось на левый наматывать, правая рука двигалась все с бóльшим трудом, постепенно немея. Когда Энца вдруг остановилась, Джек почувствовал, как исчез на языке металлический вкус — пропали ее клинки.

Существо переключилось на Джека, замерев на стене. Но Джек, примерно поняв, в чем дело, отвел взгляд, рывком поднимаясь на ноги. Схватив Энцу за плечо, дернул в сторону и одновременно махнул цепью в сторону существа.

На конце тонкой цепочки был железный шарик с направленным зарядом пси-энергии, который по замыслу должен был разрывать плоть монстр-объектов среднего уровня.

Существо вздрогнуло, скользнуло немного вниз по стене, неловко перебирая тощими лапами, задергало головой.

Энца отмерла и вдруг так резко прыгнула вперед, взмахивая клинками, что Джек едва успел отшатнуться, чтобы его не задело.

— Чего творишь? — возмутился он. — Ты мне голову чуть не снесла!