Елена Алексеевна отвела в сторону глаза, полные слез. Она знала, что мама права, и ей не стоит надеяться на взаимность Гии Арчиловича. Женщина обреченно поплелась в свою комнату, там она села за письменный стол, включила ноутбук и надела наушники. И растворилось ее бескрайнее горе в нежной и грустной музыке, исцеляющей душу и наполняющей пространство вокруг себя, как если бы свет мог найти свое воплощение в звуках.

Приближался Новый год. Ночами столбики термометров опускались ниже сорока градусов, днем же из-за облаков выглядывало яркое солнце, дарующее слабую надежду на неизбежное лето. Но, стоило светилу ненадолго скрыться из виду, как мир снова погружался в беспросветную тоску, характерную для мрачной и холодной Сибири.

Елена Александровна и Гия Арчилович продолжали дружить. Вернее, так считали учителя, ибо они не могли себе представить, что такой колоритный красавец снизойдет до безликой неприметной женщины. Лишь Ольга Ивановна, имеющая определенный жизненный опыт, давно заметила, что Соколова испытывает к своему коллеге далеко не приятельские чувства. Что касается Гии Арчиловича, то он даже не задумывался над природой своей привязанности к историчке. Ему было интересно разговаривать с ней о музыке, слушать содержательные рассказы про Байкал, рассуждать о политике и просто о погоде. Он даже учил коллегу некоторым грузинским словам и беззлобно смеялся, когда она, краснея от смущения и запинаясь, их произносила. При этом педагог, как и сотни мужчин до него, не испытывал к Елене Алексеевне никакого физического влечения. Если быть точнее, то он даже не рассматривал учительницу истории с подобного ракурса. Для него она была надежным другом, собеседником, коллегой. Но никак не женщиной.

Примерно за неделю до первого января завхоз дядя Сережа завел старенький уазик и уехал на рынок, откуда вернулся с главным атрибутом новогоднего праздника. Живая елочка сразу же захватила внимание учеников и учителей, а неповторимый хвойный аромат разливался по школьным коридорам, проникая в классы и отвлекая от уроков. Каждую перемену ребята бегали в актовый зал, чтобы полюбоваться красавицей, занимающей пространство от пола до потолка и терпеливо ожидающей праздничного наряда.

Ольга Ивановна, наблюдая, как страдает от неразделенной любви ее молодая коллега, решила взять на себя роль вершительницы судеб и, зайдя в учительскую, громко объявила:

– Гия Арчилович и Елена Алексеевна! Останьтесь, пожалуйста, после уроков. Нужно к завтрашнему утру нарядить елку.

– Но у меня сегодня вторая смена, ― попыталась возразить Соколова. ― Мне страшно возвращаться домой так поздно.

– Думаю, Гия Арчилович вас проводит, ― таинственно улыбнулась завуч.

– Конечно! ― ответ музыканта не заставил себя долго ждать.

После занятий коллеги принесли из школьной кладовой две большие коробки с елочными игрушками и гирляндами. Перед ними лежала настоящая сокровищница, за которую готовы были бы сражаться владельцы музеев социалистического быта, ибо она вмещала в себя все образцы советской новогодней промышленности. Здесь были космонавты, герои народных сказок, персонажи мультфильмов, а также привычные шишки, звезды и разноцветные шары. Елене Алексеевне показалось, что она на мгновение вернулась в то беззаботное время, когда отец был молод, а мать еще не продемонстрировала все стороны своего истеричного характера.

Пушистая красавица примерила наряд и засверкала разноцветными огоньками. Гия Арчилович выключил свет, чтобы полностью погрузиться в новогоднюю атмосферу. Молодой учитель бросил взгляд своих черных очей на смущенную коллегу, которая, оказавшись с возлюбленным в столь интимной обстановке, не могла ни пошевелиться, ни что-либо сказать. В свете елочных огней она показалась ему совершенно другой, нежели под холодным освещением классных люминесцентных ламп. Гия Арчилович почувствовал в своей груди волнение, какое испытывал ранее лишь раз в жизни: играя экзаменационную пьесу перед комиссией в зале консерватории. Молодой человек подошел к Елене Алексеевне и нежно взял ее за руку. По телу женщины пробежал электрический ток. Она смотрела на своего любимого, при этом глаза ее наполнялись слезами. Он же посчитал промедление бессмысленным и коснулся горячими губами ее тонких обескровленных губ. В тридцать лет Елена Алексеевна впервые ощутила вкус поцелуя. Сначала бедняжка растерялась, потом же ласково погладила Гию Арчиловича по волосам, исполнив свою давнюю мечту, всего каких-то пару минут назад казавшуюся недосягаемой.