Император с ласковой улыбкой повернулся к воинам:

– Кто вы, из какого вы племени?

Один из воинов с покатыми плечами и мощными руками вышел вперёд и, на взгляд архиепископа Меца, довольно пренебрежительно, а может быть даже нагловато начал отвечать:

– Русы мы.

– Вы крещёные?..

Воин отрицательно покачал головой.

– Так где же находятся ваши семьи?

Воин уже внаглую, без всякого почтения к императору ухмыльнулся:

– Наши семьи сейчас в Скандии.

– В Скандии, в Скандии… – задумался император. – Это где-то на севере? Кажется, там живут свеоны? Харальд Клак свеон. Вы его подданные?

– Он не наш конунг, – замотал головой воин.

Архиепископ Меца насторожился: откуда воин знает, что Харальд конунг? Или у них на севере все правители конунги? Тогда почему он понимает язык франков и говорит на нём? С акцентом, но говорит. Он чуть нагнулся к уху императора и тихо произнёс:

– Может это Троянский конь императора Феофила?

Император Людовик благодарно кивнул головой своему сводному брату и, продолжая улыбаться, обратился к послам:

– Хорошо, из любви к императору Феофилу я позабочусь об этих людях, но после того, как выясню о них всё. Если они не замышляют зла против меня, то я постараюсь обеспечить им возвращение на родину. Если они могут представлять угрозу империи, то я с моими послами верну их императору Феофилу, чтобы он сам решал их судьбы.

– Государь, позволь мне помочь выполнить просьбу императора Феофила, – архиепископ повернулся к послам и изобразил на лице доброжелательную улыбку. – Этих доблестных воинов временно поселят в одном из аббатств, их тщательно расспросят с целью определения самых безопасных способов доставки на их родину. Так как правила проживания в кельях аббатства не предусматривают наличия оружия, нашим гостям следует сдать всё вооружение. Аббат Гунтбальд проводит вас.

Архиепископ повернулся к аббату, и доброжелательная улыбка вмиг пропала с его лица:

– Досконально всё разузнай про этих русов: кто они, кто их соседи, кто у них правитель? Непременно расспроси их о Рюрике, может они знают, откуда он совершает набеги на наши земли? Постарайся окрестить их. В ближайшее время я пришлю тебе одного помощника. Он тебе поможет в этом.

Вереница разоружённых русов неспешно брела за семенящим впереди аббатом. Один из них – здоровенный верзила тихо спросил воина, который отвечал на вопросы императора:

– Оскол, а чего это ты ляпнул императору, что мы в Скандии живём?

– А стоит ли им правду-матку вываливать? Ты, Бермята, забыл – кто они? Или ты франкам опять готов доверять после того, что с нами было?

В ответ Бермята только вздохнул, а Оскол продолжил:

– То-то и оно!.. У меня шрамы от ран, нанесённых ими, начинают ныть, как только их вижу. Чем меньше о нас они будут знать, тем быстрее домой попадём.

На следующий день русов привели в достаточно просторную келью, в которой стоял один единственный стол, за которым разместились аббат Гунтбальд и с глазами навыкате писарь-монах, обложенный свитками пергамента и кипами заточенных гусиных перьев. Аббат, окинув взглядом пришедших и выбрав из них самого крупного с наивным, по его мнению, взглядом, обратился к нему:

– Как твоё имя?

– Бермята.

Гунтбальд строго посмотрел на писаря, и тот заскрипел пером, выводя на пергаменте «Бермунд».

– Так как же зовут твоего конунга? – опять перевёл взгляд на Бермяту аббат.

– У нас нет конунга, и не было никогда, – развёл руками Бермята.

– А как же вы решаете споры между собой?

– Сообща решаем… Да и чего нам делить-то?

– То есть, вами никто не владеет, и у вас демократия, как у древних греков?

– Я не понял, о чём ты говоришь, но клятву на верность мы давали…