За старшим маминым братом дядей Тошо шла сестра – тетя Цона. Третьим ребенком был дядя Пенчо. Он был среднего роста, очень сильный, коренастый крепыш, настоящий горец. За ним шел дядя Йордан, тоже среднего роста, хитрый, как лиса. Он всегда мог договориться с любым человеком, никогда ни с кем не ссорился, дипломат, да и только. Затем родилась моя мама Стана, а через 3 года её сестрёнка, тетя Лалка.

У дяди Тошо было четыре сына, мои двоюродные братья – Дако, Спас, Георгий и Иван. Дако отслужил в армии ещё до войны, поэтому во время войны фашистское правительство Болгарии мобилизовало его и отправило воевать в Сербию. И там случился такой инцидент. В одном селе, будучи сильно выпившим, он зашёл в дом и начал палить в потолок, гонять саблей женщин, детей и стариков. Испугавшись свирепого пьяного солдата, жители дома разбежались, и тогда наш «герой» изрубил деревянный гардероб со всей одеждой внутри. Сербы пожаловались болгарскому командованию, и тому пришлось составить акт о причинении ущерба рядовым Дако Тошевым. Акт прислали в совет общины, и дядя Тошо должен был возместить убытки за своего непутевого сына.

Отгремела война, вернулись домой сыновья, Дако тоже явился. И пришла пора ему жениться. На хуторе соседнего села Липница он присмотрел себе девушку, не бог весть какую красавицу, тощенькую, но не косую и работящую. Пришел он к ней свататься, а родители не отдают за него дочь. Вот незадача! И тогда на одной из посиделок он договорился с девушкой, что украдет ее. Но для того, чтобы все поверили в подлинность кражи, нужно было ее инсценировать перед молодежью на посиделках. Для этой цели Дако нанял цыгана Ибрагима с лихими конями и расписной телегой и отправился на хутор в Липницу. Посиделки уже подходили к концу, и, как только юноши и девушки стали расходиться, наш герой схватил свою зазнобу, перекинул ее, словно овечку, через плечо и понес в телегу. Как было уговорено, девушка брыкалась и сопротивлялась, но крепкие мужские руки усадили ее, и похитители двинулись в путь. Ехали, значит, наш Дако, Ибрагим и похищенная невеста, спокойно себе разговаривали, настроение у всех было хорошее, обсуждали уже, какую свадьбу закатят. А старший брат этой девушки служил в городке в милиции. И надо же было ему именно в этот день взять отпуск. Сошел он с поезда на станции, дошел до нашего села и направился к себе на хутор. Услышал в темноте голоса едущих на телеге подвыпивших мужчин и женщины, прислушался и… узнал голос своей сестры. Не сомневаясь в том, что дело нечисто, парень бросился к телеге и схватил лошадь под уздечку. Но цыган Ибрагим сразу взял топор, спрыгнул с телеги и уже, было, хотел напасть на брата похищенной невесты. Милиционер, увидев сверкнувшее при лунном свете лезвие топора, быстро достал свой пистолет и выстрелил в воздух, затем предупредил, что следующий выстрел будет на поражение. Ибрагим опустил топор. Несостоявшаяся невеста пустилась в рев, что, мол, её украли. Дако пытался объяснить брату своей избранницы, что это по обоюдному согласию. Но как он ни старался убедить его, тот требовал, чтоб немедленно вернули ему сестру. Он знал, что их отец не отдаёт девушку за Дако, и как брат не мог позволить кражу. Похитителей милиционер отпустил, сестру свою забрал домой, оставив нашего героя на полдороге без невесты. Вот так закончилась попытка непутевого Дако Тошева жениться.

Жизнь маминых братьев протекала в трудах и заботах, они обрабатывали землю, выращивали животных, в основном ладили друг с другом, соблюдали традиции и почитали патриархальный уклад жизни. Но в 1944 году в Болгарию вошли советские войска и установили народную власть, многие старые устои рухнули, а некоторые люди откровенно испортились, перестали бояться Бога… К сожалению, в нашем селе стали происходить и плохие вещи. Младший сын дяди Тошо, Спас, был человеком кротким, с 4-классным образованием, трудился себе смиренно, и никто слова плохого про него сказать не мог. А вот брат его Георгий был сложной натурой, противоречивой, он унаследовал и черты Жабарского рода (род его матери) – двуличность и ненадежность в партнерстве. Эти черты смешались в нем с пенчовской жестокостью, и получился отвратительный тип. Все сыновья к отцу относились с почтением, выполняли его наказы. Но для Георгия с приходом народной власти, когда пошло послабление семейных устоев, воля отца перестала быть законом. Увы, некоторые незрелые умы восприняли тогда свободу как вседозволенность, мол, теперь, что хочу, то и ворочу…