Рен искал в детском личике знакомые черты Хет. Алисия тоже пыталась распознать под личиной ночеградку, мать сожжённой принцессы. Имя её почти восстановилось, а вместе с ним возвращалась прежняя личность легендарной супруги Погонщика своры. Оставалось лишь догадываться, добра от этого ждать или неприятностей.

– Когда ты в прошлый раз помер, – впервые к Биццаро обратились таким образом, и обоим даже понравилось, – дед сотворил первого гомункула-родича. Чтобы дружить!

– Это был Эммерик? – слабым голосом уточнила Алисия.

– Ага! Дядя сразу пожелал себе тётю. Дедушка долго с ней возился. Хотел сотворить новую Лену Игел, такую он уже лепил для дракона, когда Лена стала городом. Потом отложил и сделал себе маму. Нашу Бабушку. Тут он со своим игрушечным братиком в первый раз поругался. И не помирился, даже когда получилась тётя. По-моему, дед её сотворил наоборот… не для дружбы! Чтобы ругаться.

– Ты права, детка, – Зерафина стремительно ворвалась в лабораторию. – Значит, мастер – это мы? Тогда я займусь Домом. – Лицо женщины расплылось, скулы смягчились, нос выдвинулся. – По справедливости! – объяснила она невнятно, новый рот её ещё не слушался. – За всё пережитое. Особенно когда выяснилось, что мы с Эммериком не бесплодны. Все отпрыски наши рождались призраками… София, как заставить Дом меня слушаться?

Девочка протянула тётке плоского механического шушуна с пупырышками на облупленном боку. Зерафина захохотала и стала тискать шушуна, не прекращая метаморфозы. Зашуршали, проплывая мимо, комнаты.

– Благодарю, – провозгласил Эвен в изысканном женском платье, – за труд. Нашли меня, к тому же безвозмездно! Обещаю быть гостеприимным хозяином. Или не оставили надежды покинуть Дом у Воды? Ха! Это вам не Остров навестить, тут заперто на совесть. Выйти можно только в незавершённом состоянии. Поэтому я и походил на сырую еремайскую булку. Кстати, о булках: вы печь умеете? А мясо жарить?

Наёмникам, по замыслу нового хозяина, предстояло занять вакантные места дворецкого и повара.

– Помогите-ка спихнуть обоих в люк, – приказал мастер. – Потом поставим памятник рядом с Бабушкой, фальшивое свидетельство жизненного пути, кенотаф… Эй, глядите веселее! Я бы выпустил вас, если бы мог, с поручениями и письмами, мы же теперь без посыльного. Но…

– У нас тут остались незавершённые дела, – прервал Рен.

– Неужто? – удивился Эвен, нервно одёргивая кружево на рукавах, будто всё ещё был Зерафиной.

– Надо же разобраться с удушенным! В Приводье убийство преследуется Королевскими эдиктами наравне с чернокнижием и картографией.

– Хорошо, давайте поговорим о покойнике-дворецком. Не всё ли равно, кто из нас, эвенов, покушался на убийство? Причём даже не преуспел. Палача в здешних краях тоже найти непросто.

– И не надо, – возразил ключник. – Думаю, отыскать непосредственного виновника нужно не для того, чтобы помучить преступника или поглумиться над ним. Хм, читал одну старомирскую книжку, «Провинность и искупление», по-моему. Злодею разоблачение только на пользу. И всему семейству гомункулов тоже.

Мастер призадумался.

– Вы обвиняете внучку?.. Кажется, только ей было известно, кто из нас старый хозяин…

Малышка София снова выпустила своё убийственное «фу» через оттопыренную губу.

– У ребёнка, – возразил Штиллер, – сил бы не хватило задушить деда. Да и глупо толкать руку, в которой конфеты лежат. – И поинтересовался: – А что стало с другой, с первоначальной малышкой?

У Зерафины-Эвена сделалось лицо человека знающего, но не желающего признаваться.

– Внучку слишком часто переделывали, – услышали наёмники наконец. – Пока совсем не сломалась. Умение дружить с детьми – редкий талант. А ожидают его от каждого родителя! У мастера просто закончилось терпение…