Штиллер смотрел в окно и вспоминал садик матери, в котором та выращивала исключительно цветы и ручную брюкву, овощ, вызывающий разнообразные эмоции, но ни в коем случае не аппетит. Бретта инспектировала ножи, периодически желая какому-то Дуну Точильщику лишай в пятку и сову в зубное дупло. Треан делала вид, что спит.

Отик почтительно ссадил Базиля с колен: кот выходил в Невере. «Удачи, коротыш!» – ехидно-ласково и очень громко подумал Штиллер. Кот обернулся, оскалился и дёрнул хвостом – попрощался, что ли. По следам комбинации воспоминаний в головах шести различных персон телепат планировал разыскать в Невере загадочный клад. Гномы тоже сошли здесь, аккуратно стащив мешки на платформу: может быть, тот самый клад.

Им стоило поторопиться закопать его.

Следующая станция – Михин.

– Рассказал бы, – попросил Штиллер в опустевшем вагоне, – что за беззакония задумал. Любопытно, клянусь Последним Ключом Тав.

И стал загибать пальцы:

– По-настоящему богатых Островитян в Михине нет. Власть тут чтят умеренно, без фанатизма: королевскому памятнику каждый год местные весельчаки сносят голову и закатывают на плечи кочан капусты, троллий почечный камень или гнездо какучего дваиста. И бездельники живы, не висят за уши на пристани. Дома обеих гильдий – неприступные крепости. Поскольку ты меня о помощи не просил, делаю вывод, что ни Ключники, ни Рукодельницы целью налёта не являются. Не Храм же ты Морской Змеи обокрасть едешь!

Отик смотрел по-прежнему весело, непринуждённо, только слегка побледнел.

– Бретта, – осипшим голосом пробормотал Рен, – он грабить в Храме…

Наёмница вскочила на ноги, завертела головой: вагон оставался безлюден, гоблин не в счёт. В окнах мелькали дальние неверские дворы и амбары. Трое наёмников сели поближе друг к другу, сдвинули головы, перешли на шёпот.

– Мастер Ю разрешил покуситься на имущество змеиных баб? – мрачно уточнила Бретта. – Не верится. Шуму будет… когда ловить станут. Ты ничего не перепутал?

– Всё правильно, – процедил недовольный Отик. – Заказчик – Хуго Келен из Забуролесья. Требует украсть Йетту Келен из михинского Храма. Видать, родственницу.

– Уф-ф… Хоть не реликвию! – с облегчением выдохнул Штиллер. – Но дикие они, забуролесцы. Чем плохо, если дочка станет морской монашкой? Почёту больше, чем замуж, им даже детей рожать вера позволяет, только воспитывать – нет. Хотя если присмотреться, как некоторые своих растят, то лучше бы они по-монашески в лодочки складывали – и на волю волн… Погоди, силком там никого не держат. Представь: сидит себе девчонка в воде по макушку, чувствует себя, как рыба в… – ключник сбился и умолк, а Бретта хихикнула. – И тут ты с огненным мечом освободителя. Вдруг она с тобой не пойдёт?

Отик пожал плечами.

– Пойдёт, – абсолютно убеждённо ответил он.

Бретта вздёрнула подбородок:

– Ну, не такой уж ты… неотразимый. С чего это?

– Все идут.

Наступило короткое молчание.

– Например, кто?

– Вы.

Михин состоял из пяти улиц и звание города носил по недоразумению.

По Длинной Лестнице приезжий спускался к пристани. Там, на берегу и на сваях над водой, находилось всё, что называли «михинским»: ратуша, резиденции гильдий, Храм и раз в неделю – рыбный базар.

В базарный день на мелководье собирались твари невообразимых видов и форм, чтобы пообщаться с собратьями, которых давно не встречали, обменяться идеями новых конструкций силков и сетей, расставляемых по кустам на жителей Побережья. А также похвалиться находками, удачно продать редкости и сокровища, которых не сыскать на суше. Взамен запретноводные существа требовали кованое оружие, вино, а ещё – сказки и песни. Их приходилось орать в огромные раковины, установленные на берегу и широкими раструбами уходящие в глубину. Зимой для удобства торговли лёд дробили, прорубали в нём аккуратные окошки и обставляли скамеечками.