– И ты сумасшедшая, – молвлю, заражаясь ее улыбкой, – зато не такая, как они*.

– Мы сумасшедшие, – повторяет она, как мантру, с озорством в глазах, – зато не такие, как они*.

Поглощенный этим волшебным моментом, я все-таки замечаю боковым зрением движение сошедшихся на сцене актеров, до моего слуха доносятся их неразборчивые перешептывания. И, прежде чем я успеваю повернуть голову, чтобы спросить, в чем дело, зрительный зал наполняет их восторженный хоровой возглас:

– Мы сумасшедшие, зато не такие, как они!*

Я смотрю на них, исполненным любви и благодарности взглядом, радостно смеясь вместо с Викторией. И в очередной раз убеждаюсь, что «тише воды, ниже травы»11 – это точно не про нас.

Занавес.

Она завороженно смотрела вверх, на его глаза, в которых вспыхивали искры с первых же нот.

По танцполу был разлит красный свет, совсем приглушенный, и он, его горящие глаза – в лучах софитов. Его музыка волновала разум, взывала к эмоциям, затаенным в подсознании. Ощутить, почувствовать, признать. Пережить заново.

Алекс Беннетт – гениальный исполнитель нынешней эпохи. Он обуздал музыку и язык, найдя в них столько мощи, столько чувства, как если б это были стихийные силы. Когда он поет, он будто возносится в другое измерение. Он находится здесь и еще где-то в мире, простым людям недоступном. Но порой кажется, он все-таки ведет фанатов, искренне проникающихся его творчеством, за собой, даже если они того не замечают.

В одних его сияющих глазах – целая Вселенная. А из нот его благословенного голоса – складывается дорога к ней.

Последний раз Алина видела Алекса полгода назад, когда он приезжал в Москву и она вместе с командой готовила ему первый в России концерт, масштабное шоу. Которое, разумеется, стало самым зрелищным, самым мощным, самым захватывающим в стране за последние лет десять.

На правах выпускающего режиссера13 Алина лично провожала его на сцену. Она видела его таким уязвимым, обнаженным душой за кулисами. Она видела его блистающим в лучах мировой славы на сцене.

Она знала его человеком. Она видела его богом.

– Love is a feeling!14 – Бархатный тенор, на куплете спустившийся до нижних нот, будто стеля ту самую дорогу к его истории, его душе, его Вселенной, теперь взлетел на несколько тонов.

Призыв, обращенный к тысячам, к миллионам. Чувствуйте!

Алекс был из тех артистов, кто держит весь процесс под своим контролем, кто устанавливает правила*, кто взращивает свою идею и продумывает ее так детально, как только может. Правда, из месяца, проведенного артистом в Москве, у них с Алиной было не так много времени для общей работы. Вот только дни шли столь насыщенно, что казалось, будто она провела с ним рука об руку не меньше полугода.

А разве этого времени недостаточно, чтобы влюбленность заполнила сердце доверху, не оставив ни капли места хотя бы для спокойствия, рассудительности? Об эгоизме и безразличии речи быть и вовсе не могло.

Алина оказалась поглощена им в первую же неделю. Ничто не мешало этому водовороту чувств завладевать ей, стремительно и неотступно. Ей не нужно было думать о том, как бы скрыть свои переживания, не выдать себя. Ведь вся команда давно была уверена, что ее сердце сделано из камня*, на котором выточен лишь четкий план работы и, где-то на внутренней стороне, жесткие моральные принципы.

Никаких служебных романов.

Все время, что Алекс с Алиной находились вместе по работе, он был подчеркнуто бесстрастен к девушке. Неуемный вихрь его эмоций расточался лишь на то, что касалось его концерта, его парада славы, пьедестала его творчества. В то время как Алина чувствовала себя не больше, чем средством для воплощения его грандиозных идей.