Вслед за ним нечто похожее произнес Ицхак, в призыве которого содержалось имя Уриэля. Титул и характеристика каждого ангела отличались, как и сторона горизонта, которую его просили охранять, но суть самого воззвания была идентична для всех четырех направлений. Когда Эйтан закончил приглашать ангела Гавриэля, оставалась лишь западная сторона.

Произнося эти слова, Малкиэль воспринимал собственный голос, словно звучащий откуда-то со стороны. Еще никогда он не слышал себя так, как сейчас, – будто это не он, а кто-то другой говорил вместо него. Этот «кто-то» вкладывал в слова много энергии, и тем не менее голос дрожал, как у испуганного ребенка. Пожалуй, даже более того: звучание было таким, как если бы в компьютерной программе на обычный голос наложили странные звуковые эффекты. Через короткое время Малкиэлю даже показалось, что дрожит не только голос – сама атмосфера в пещере будто была наполнена вибрациями. Захваченный этим новым переживанием, он почти не слышал Аарона, который, снова вернувшись в центр круга, стал обращаться к демону:

В какой-то момент он сделал жест рукой Эйтану, показав на чашу. «Сейчас!» Тот подошел и ударил по ней лезвием ножа.

– Что-нибудь видишь?

Ицхак, стараясь не отрывать взгляд от чаши, медленно проговорил:

– Давно уже вижу, что вода как будто потемнела, но из нее ничего не приходит.

И снова заклинания, и снова удар ножом по металлу. Звонкий, раскатистый звук, разлетающийся по всей пещере: словно музыкант выводит главную ноту из своего инструмента, по которой настраиваются остальные участники ансамбля. В этот момент в восприятии Малкиэля что-то изменилось, он стал замечать легкие танцующие тени где-то у стен за пределами круга.

– Вижу какое-то существо, – внезапно воскликнул Ицхак. Его взгляд был по-прежнему прикован к чаше с водой.

– Говори… ну, говори же, как выглядит.

– Что-то не пойму… Он мрачный, то ли руки, то ли крылья по бокам…

Аарон не стал дожидаться полного описания и, видимо, решив подтолкнуть это существо к более полному проявлению, продолжил заклинать:

По пещере пробежал легкий ветерок, и три из четырех свечей разом погасли. Ицхак вскрикнул и отпрянул от чаши назад. Он едва не упал на спину, когда Аарон сделал шаг в его сторону и поддержал его.

– Похоже, ему плохо, помогите.

Но никто не понял, к кому конкретно он обращался. Малкиэлю от всего происходящего тоже стало как-то нехорошо. В ногах ощущалась слабость, а во всем теле странная воздушность и невесомость. Он словно потерял точку опоры и больше не обладал привычным весом. Чтобы почувствовать под собой хоть что-нибудь твердое, он присел на песок. На него накатились грезы – ему почудилось, будто он висит в воздухе среди гор. Эти горы сильно напоминали те холмы и возвышенности, по которым он совсем недавно гулял в окрестностях ешивы, но они были темными и зловещими, а на деревьях, словно обуглившихся после сильного пожара, не осталось ни листочка.

Издалека по воздуху приплыла фигура, напоминавшая ангела, но его кисти рук, выраставшие прямо из крыльев, оканчивались длинными когтями. Лицо его исказилось в хищной ухмылке. Губы стали двигаться, и откуда-то изнутри тела возник голос, напоминающий громкий шепот: