Мама выросла в семье, где политическая активность и гражданское лидерство были естественными. Ее мать, моя бабушка, Раджам Гопалан, никогда не училась в средней школе, но была опытным организатором общины. К ней приходили женщины, которые подвергались насилию со стороны своих мужей, и она звонила мужьям и предупреждала их, что, если они не исправятся, она ими займется. Она собирала деревенских женщин и обучала их использованию противозачаточных средств. Мой дед П. В. Гопалан участвовал в движении за независимость Индии. Позже он стал старшим дипломатом в индийском правительстве, и они с бабушкой некоторое время жили в Замбии, помогая расселять беженцев, после того как Замбия получила независимость. Он часто шутил, что активность моей бабушки однажды навлечет на него неприятности. Но он знал, что это не остановит ее. Именно от родителей моя мать узнала, что служение другим помогает обрести цель и смысл жизни. А мы с Майей узнали это от нее.

Мама унаследовала силу и мужество моей бабушки. Знакомые знали, что маме и бабушке лучше не перечить. От обоих своих родителей мама унаследовала политическую сознательность. Она хорошо знала историю, понимала, как ведется борьба, чувствовала несправедливость. Она родилась с чувством справедливости, запечатленным в ее душе.

Родители часто брали меня с собой в коляске на марши за гражданские права. У меня есть ранние воспоминания о море движущихся ног, криках, песнопениях. Во всем этом чувствовалась энергия. Социальная справедливость была центральной частью семейных дискуссий. Мама смеялась и рассказывала свою любимую историю о том, как я капризничала, когда была совсем еще малышкой. «Чего ты хочешь?» – спросила она, пытаясь успокоить меня. «Щвабоды!» – крикнула я в ответ.

Маму окружали близкие подруги, которые на самом деле были больше похожи на сестер. Одной из них была моя крестная, студентка из Беркли, которую я знала как «тетю Мэри». Они познакомились во времена движения за гражданские права, формировавшегося в начале 1960-х годов. Идеалы движения защищались как на улицах Окленда, так и с мыльных ящиков[3] в Спраул Плаза[4] в Беркли. Когда чернокожие студенты выступали против несправедливости, сформировалась группа страстных, политически активных интеллектуалов – молодых мужчин и женщин, – и среди них были моя мама и тетя Мэри.

Они выходили на мирные акции протеста, где на них нападали полицейские с брандспойтами. Они маршировали против войны во Вьетнаме, выступали за гражданские права и право голоса. Они вместе ходили на выступление Мартина Лютера Кинга-младшего в Беркли, и моей матери довелось с ним познакомиться. Она рассказывала, что на одном антивоенном митинге в столкновение с демонстрантами вступили «Ангелы ада»[5]. А в другой раз они с друзьями были вынуждены бежать от насилия вместе с коляской, где была я.

Но мои родители и их друзья были не просто протестующими. Они были мыслителями, продвигали серьезные идеи, организовали свое сообщество. Тетя Мэри, ее брат (мой «дядя Фредди»), мои родители, а также около дюжины других студентов создали группу, чтобы устраивать чтения произведений чернокожих писателей, которых университет игнорировал. Они встречались по воскресеньям в доме тети Мэри и дяди Фредди на Хармон-стрит и поглощали Ральфа Эллисона, обсуждали Картера Вудсона, спорили об У. Дюбуа. Они говорили об апартеиде, об африканской деколонизации, об освободительных движениях в развивающихся странах и об истории расизма в Америке. Но это были не просто разговоры. Им не терпелось вступить в борьбу. Они также принимали видных гостей, в том числе активистов движения за гражданские права и интеллектуальных лидеров от Лероя Джонса