Графиня указала прямым сухим пальцем в каждого, повторяя: «Нет».

– И я требую, чтобы все, кто претендуют на трон, открыли нам свою душу, зашли в исповедальный круг и ответствовали перед Живущими Выше, архиепископом и всем Созывом.

– Ты предлагаешь нарушить святость исповеди? Предлагаешь будущему королю исповедоваться перед всеми? – вскричал герцог Крон Лауциз. – Не бывать этому, чтобы я, наследник величайшего из древних родов, владетель многих земель, лично бившийся по правую руку от почившего короля и не один раз деливший с ним трапезу, открылся перед кем бы то ни было, кроме святого человека!

Зал взорвался мгновенно. Кричали, махали руками, ударяли кулаками о стол, чей-то стул опрокинулся, когда кто-то резко встал, и гулко ухнул спинкой о пол. Кто-то размахивал свернутыми родословными грамотами с большими геральдическими печатями, но нашелся тот, кто молча и с напряжением вжался в кресло: это был юноша или девушка, что прибыл с графом Этруско, – монашеская ряса да глубокий куколь полностью скрадывали фигуру и лицо, оставляя видимыми лишь тонкие гладкие пальцы рук, говорящие о молодости. Пальцы со звериной силой обхватили подлокотники так, что побелели. Призыв юстициария успокоиться утонул в этом хаосе криков и ругани, смерчем носившемся вокруг стола.

Призрак усмехнулся и, наклонившись к самому уху Марка, что гневно вскочил и таращился на графиню, прошептал:

– Самое время. Соглашайтесь.

– Что? – Марк резко обернулся, красный от гнева.

– Не будьте дураком, – змеей шептал Призрак, почти не разжимая зубов, – соглашайтесь, я вас прикрою в случае чего, но, будьте покойны, до вас очередь не дойдет.

– Ты предлагаешь…

– Небеса, спрячьте гордыню подальше, – Призрак зло оскалился. – Вы же здравомыслящий человек. Делайте, что я говорю. Эта разваливающаяся шутиха, сама того не подозревая, распалила тот костер, что заготовил Его Высокопреосвященство, и тем самым сыграла нам на руку. Соглашайтесь.

Марк колебался еще пол-удара сердца и, переборов страх и неуверенность, решительно подавшись вперед, оперся руками о стол и прокричал:

– Стойте! Я согласен!

В этот самый момент на него снизошли уверенность и спокойствие. Перед глазами мелькнула легкая дымка и быстро растворилась в трепещущем видении. Но герцог успел разглядеть, как над его головой чьи-то руки поднимают широкое золотое кольцо, как и в тот раз много лет назад на охоте, когда он в прыгающем перед глазами флере увидел таранящего кусты секача за мгновение до его появления. Плечи сами собой расправились, грудь выпятилась, подбородок поднялся, и такие убеждение и вера потянулись от него, что в один момент смолкли все.

– Я согласен, но при условии, что каждый находящийся в этой комнате поклянется на том же кругу, что все произошедшее здесь останется здесь. Нет ничего дороже сохранности, целостности и порядка, а потому я согласен. Хотя моя родословная и мои предки ничуть не менее достойны уважения, нежели герцога Лауциза.

– Только наследников у тебя нет, – кольнул Марка герцог.

– За этим дело не станет, ежели преграда будет только в этом, – Марк усмехнулся, – графиня Андабар, например, легко согласится обручиться со мной.

Графиня вздрогнула и покраснела.

– Что за вздор?! – только и смогла воскликнуть она неожиданно подрагивающим голосом.

Прокатился смешок, разряжающий обстановку. Призрак улыбнулся: «Теперь она точно проголосует за герцога. Молодец, Марк Ирпийский». Но это понял не только Призрак. Тонкие губы Крона Лауциза презрительно скривились.

– Я бы согласился, если бы дело касалось кого-то из нас, – заговорил граф Этруско загадочным и вкрадчивым тоном. – Но позвольте мне высказаться, пока не начнутся предъявления грамот, бумаг и бряцанье титулами да орденами.