На обратном пути мы довольные лизали белорусское мороженое, которое и до сих пор отличается сливочным настоящим вкусом. Издалека увидев склеп, вспомнили про попа и собаку, но произносить не стали, чтобы не отвлекаться от мороженного. Надо доесть, прежде чем выходить в город, сказала мама, и её подруга предложила всем вместе прокатиться на колесе обозрения. Это были круглые кабинки, обрамленные вместо боковых стенок столбиками с подвесными цепочками. В центре располагался руль, позволявший крутить всю кабинку и смотреть в разные стороны. По краям кабинки было четыре сиденья. Мы поднялись выше многовековых деревьев и увидели реку Сож, башню с винтовой лестницей, собор и дворец. Всё, как на ладони, а вдалеке перекрёстки улиц и бабушкин дом. По пути был гастроном и очередь: привезли кровяную колбасу. Мама тоже решила взять деликатес домой, и заодно «Берлинские ушки», пирожные из слоеного теста, пропитанные лимонным соком. Такие пирожные делают и теперь, но они не тают во рту, а пристают к зубам, а от нежной лимонной пропитки остался лишь еле уловимый запах. Говорят, что вкус в детстве намного насыщеннее, чем у взрослых, но и правда тогда всё делали без заменителей и экономии… Прошли года, парк пережил запустение и обновление, собор передали верующим и позолотили купола. Качели лодочки так и остались моей несбывшейся мечтой. В то время я была слишком маленькой, чтобы кататься на них. В форме металлической лодки дно качели, по краям стояли двое, обычно юноша и девушка. Они поочередно приседали, задавая дополнительный импульс лодочке, а она взлетала выше деревьев, «не ведая преград» (я предполагаю, что там также был магнит, отталкивающий здоровенную лодку от земли в стороны). Вот, когда я вырасту, фантазировала я, обязательно покатаюсь на них с моим женихом. Ко времени, когда я выросла, такие качели вообще убрали из парков, сочтя из небезопасными для отдыхающих.

Бабушка была врачом пенсионером. На её работе раздавали земельные участки, и вот она стала счастливым обладателем клочка земли рядом с железной дорогой, в двадцати минутах от города. Огороженный участок на моей детской памяти превратился в чудесный сад с дачным домиком, сараем и плантациями клубники. Там же росли помидоры, огурцы, арбузики, кабачки и патиссоны, а вдоль забора кусты малины. Гомельская природа теплее московской, и там росло всё без парников, снабжая бабушку с дядей овощами всё лето, а всех нас клубничным вареньем и банками с огурцами и помидорами. Бабушка ездила летом раз в три дня, чтобы полить свой огород и собрать поспевший урожай. Поездка на дачу превращалась в сложный ритуал со своими обязательными правилами. Прежде всего, сейчас мы бы одели на дачу какие-нибудь поношенные треники и потертую рубашку, но тогда бабушка вставала за два часа до электрички, укладывала волосы, отутюживала платья себе и мне, новые носочки, вычищенные туфельки. Она даже прихорашивалась перед зеркалом, хоть и не красилась, считая это постыдным для себя занятьем. Такими нарядными мы шли на перрон, где она выглядывала знакомых с работы таких же пенсионеров. Садились в электричку, она обязательно в беседе с кем-то, а иногда даже пересаживалась во время поездки, чтобы успеть поболтать с несколькими. От станции до дачи идти было минут семь, пройти по путям, спуститься с насыпи и вот уже наша дача. Там бабушка доставала изношенные треники или шорты, и мы принимались поливать клубнику, собирать бесконечные ягоды, которые не заканчивались до самого вечера. Обратная дорога тоже была особым общественным действом. Бабушка укладывала собранный урожай в красивую корзинку, размещая самые большие ягоды поверх, на обозрение всем. В другую корзинку клались сочные помидоры, огурчики, зелень и красивый букет из дачных цветов. Поездка обратно была в прямом смысле выставкой достижений народного хозяйства, электричка шла издалека и вагоны были уже переполнены. Иногда мне, маленькой девочке, уступали место. Но в тесноте не в обиде, все дачники обменивались огородными проблемами, хвалились урожаем, давали друг другу советы. Вернувшись домой, мы отдыхали, бабушка ложилась на диване и смотрела какой-нибудь фильм по телевизору. Где-то в это время мой детский ум погрузился в кинематографический шедевр «17 мгновений весны», и хоть я поняла лишь малую часть, но после показа фильма даже наша игра из «казаков-разбойников» превратилась в «фрицы-партизаны», сохранив все те же правила. А детские фантазии рисовали меня разведчицей в стане врага с секретным заданием и полной конспирацией.