– Камелия Садовая, – процедила я сквозь зубы, чувствуя, как краска пошла второй волной на щёки.

За спиной послышалось приглушённое хихиканье мухоловки, явно оценившей комичность моей фамилии.

– Если вы собираетесь смеяться, то я… – начала я запальчиво, но осеклась.

Мужчина не смеялся. Его лицо оставалось непроницаемым, а в глазах застыл морозный холод.

– Твои чары на меня не действуют, – отчеканил он, чётко выговаривая каждое слово. – Уезжай. Иначе пожалеешь.

Развернувшись на месте, он широким шагом направился к небольшому двухэтажному зданию из белого камня с бордовой черепичной крышей и узким кованым балкончиком. Тёмно-зелёные рамы окон печально поблескивали в лучах дневного солнца, а в кадке у крыльца доживал свои дни потрёпанный жизнью фикус.

Я проводила его ошарашенным взглядом, чувствуя, как внутри всё переворачивается и скручивается в тугой узел.

Только что он рассматривал меня как диковинную бабочку под микроскопом, а теперь…

Мотнув головой, будто стряхивая непрошенные мысли, я тихо поинтересовалась у сороки:

– Кто он такой?

Изабелла, воровато оглянувшись по сторонам, понизила голос до заговорщического шепота:

– Это бывший глава королевской стражи, мистер Райзен Харт. Великой души мужчина, герой последней войны! – В её глазах-бусинках появился благоговейный блеск. – Можно сказать, национальное достояние. Месяц назад вдруг подал в отставку, перебрался сюда, в Рэйнград. Живёт тихо, не пьёт, женщин не водит… – Она снова огляделась. – Но вот что я скажу – к нему частенько приезжают из дворца. Видать, король всё же надеется вернуть его обратно.

Я слушала с неподдельным интересом, машинально накручивая прядь волос на палец. История звучала интригующе, но всё же не могла перевесить моего возмущения поведением наглеца.

Поджав губы, я расправила кофту и скрестила руки на груди:

– Герой не герой, а манеры-то где? Мог бы для начала поздороваться, представиться как положено! – сделав паузу, я покачала головой, чувствуя, как щёки заливает румянец. – Будто я ему на ногу в общественном транспорте наступила или стянула из-под носа последнюю буханку хлеба в магазине!

– А что такое магазин? – пискнула любопытная ромашка с подоконника, поворачиваясь к угрюмому кактусу.

– Почём мне знать? – проворчал тот, топорща иголки. – Вон, у неё спрашивай!

Сорока, закатив глаза, взмахнула крылом, указывая на деревянную лестницу с узкими ступеньками в дальнем углу:

– Мистер Харт в одном абсолютно прав. В таком наряде тебе лучше на людях не показываться. Городок маленький, жители любопытные, языки во рту не удержать. Поднимись наверх, поищи в шкафу какое-нибудь платье. Может, от Глэдис что-нибудь осталось.

Да, наверное Изабелла права. Раз я попала в другой мир, то стоит сойти за свою и не вызывать подозрений у местных.

А то неизвестно, что они делают с попаданками. Вдруг ещё упрячут в тюрьму?

Воображение тут же нарисовало торжествующую ухмылку красавца-соседа, который наблюдает за тем, как меня в наручниках выводят из лавки. Машет в ответ рукой или платком, а живые цветы постепенно исчезают без магии.

Кстати, а где мне её взять, эту самую живительную магию?

Ладно, раз сорока не торопит, сперва займусь внешним видом. А потом найду веник, совок, ведро и за уборку!

Прикусив губу, я бросила последний взгляд в окно, втайне ожидая, что увижу в оконном проёме внушительную фигуру соседа. Что-то в нём заставляло сердце биться чаще, несмотря на его грубость.

Только ли сходство с моим бывшим?

При мысли о том, что я доверяла форменному мерзавцу, горло сжала холодная рука. Сердце болезненно ёкнуло, когда память подбросила картину, когда Артём, уплетая за обе щёки мамин борщ с пампушками, рассказывал о том, что Мелечка достойна самой лучшей свадьбы, а он уж точно знает, как распорядиться выделенными на торжество деньгами.