Медленно проезжая вдоль еще сонных улиц города мы не могли поверить в то, что открывалось нашему взору из темноты. Сгоревшие дома и машины, разбитые стекла, сломанные ограды. Пару раз мне казалось, что я вижу лежащие на земле тела, но то могли быть и мусорные мешки, было слишком темно, чтоб узнать наверняка, а останавливаться и проверять мне совсем не хотелось.

– Господи… – Выдохнула Эбби. От неожиданности нас с Джо передернуло. – Это же Преподобный…

Мы посмотрели на церковь, мимо которой проезжали, но никого не увидели. Эбби высунулась из окна машины, вытянула руку и указала пальцем на шпиль. В тот момент ко мне снова пришел тот жгучий ужас, что я испытала увидев «казнь». Преподобный Полсон висел в петле на шпиле церкви с заклеенным черным скотчем ртом. С трудом подавив панику я прибавила газу и шпиль скрылся из виду, но образ его остался с нами навсегда. Эбби заплакала, почти всю дорогу она молча утирала слезы, которые все никак не желали останавливаться и хлюпала носом. Вскоре мы выехали за город и по объездной дороге двинулись на север. Конкретной цели у нас не было, мы просто надеялись наткнуться на охотничий домик или заброшенный амбар. Мы искали укрытия вдали от городов и людей, на всякого рода удобства было наплевать. И, спустя миль двенадцать пути, нам несказанно повезло. Уже рассвело и в лучах восходящего солнца, что – то блеснуло в глубине леса со стороны реки. Мы развернулись и направили машину по дороге, которая сворачивала к реке, дороге заросшей, будто нарочно заваленной ветками. Потом, миновав лес, мы немного проехали в обратном направлении по берегу и добрались до маленького серого домика с плоской крышей и бликующим на солнце водостоком. Рядом с домиком, метрах в пяти, была небольшая пристройка, а вокруг рос густой лес и кустарники. Мы остановили машину у пристройки. Эбби приказным тоном велела нам оставаться на месте, а сама с поднятым пистолетом двинулась к дому. Она ступала медленно и осторожно, аккуратно заглянула в окна, обошла дом со всех сторон и двинулась ко входу. Дверь, к нашему общему удивлению, была незаперта – дом будто приглашал нас войти. И Эбби вошла, пару минут ее не было видно, но потом она показалась в пороге с легкой улыбкой на лице и жестом позвала нас. Когда мы вышли из машины, первое что я услышала – кудахтанье. В пристройке у дома был курятник. Он был не в лучшем состоянии – грязный, лотки у кур были практически пустые, а воды не было вообще. Мы перенесли наши вещи и продукты в дом и принялись их разбирать. Нашли ключ от входной двери. Нашли бидон с питьевой водой, (как выяснилось недалеко от домика был родник), мешки с зерном стояли прямо у входной двери и Джо побежала кормить несчастных кур. Мы же с Эбби принесли ила с реки и закидали им водосток, чтобы он не бликовал на солнце и не привлекал внимания с дороги. Не самый лучший способ, конечно, но альтернатив у нас не было. Немного отдохнув мы прошлись вдоль берега реки и замели следы шин на земле и песке, а потом обошли территорию у дома и нашли родник. Одним словом – мы нашли идеальное место, чтобы скрыться от посторонних глаз.

В доме был подвал, в котором можно было хранить продукты, небольшая кухня с маленькой газовой плитой (баллоны с газом там тоже были), и комната с раскладным диваном и низенькой кушеткой. Там же в комнате стоял большой комод, на комоде лежали маленький радиоприемник на батарейках и фонарь. Домик был старый, как, очевидно, и его хозяин. Веселенькие обои в мелкий цветочек давно выцвели и местами отошли от стен. Двери, как и половицы, поскрипывали, окно в кухне закрывалось с трудом. На крючке у входа висели темный потрепанный дождевик и кепка, во дворе у крыльца стояли старые резиновые сапоги, внутри которых пауки уже наплели паутин. В кухонных шкафах было немного коробок крупы и макарон, а в комоде несколько растянутых под коленями штанов, носки, пара свитеров и рыболовные снасти. Две старые деревянные удочки стояли за комодом опираясь на стену. Что случилось с хозяином этого домика мы так и не узнали. Ушел ли он в город пополнить припасы и не вернулся? Увели ли его силой? Убили? Так или иначе теперь его дом стал нашим укрытием и мы не планировали его покидать. Но радовались мы не долго. Каждый новый день, проведенный в лесу, был похож на предыдущий. Время, казалось, замедляло ход и минуты превращались в мучительные часы. Иногда мы все вместе рыбачили, пойманную крупную рыбу мы готовили сразу, а мелкую рыбешку сушили прозапас. Иногда уходили поглубже в лес в поисках грибов и ягод. Мы не нуждались в еде, запасов хватило бы месяца на два, а то и дольше (потом мы рассчитывали сделать вылазку в город). Мы нуждались в действии, в движении, а потому дружно брались за любое дело, приходившее на ум. Эбби давала мне уроки самообороны. Ежедневные тренировки помогали ей поддерживать себя в форме, а мне удавалось с пользой провести пару часов. К тому же, думалось мне, в нынешней ситуации умение постоять за себя лишним не будет. Джоанна же с удовольствием начищала дом, наполняла его уютом, даже расставила на комоде наши фотографии. Мне казалось странным, что она усиленно делает вид, будто ничего не произошло, может так ей было спокойней, но меня это нервировало. Курятник и вовсе занимал ее внимание почти полностью. В первые же дни нашего пребывания там она вычистила все насесты, устелила пол свежей соломой, до краев наполнила лотки зерном. Кажется, куры были счастливы, так как всю последующую неделю неслись как сумасшедшие. Джо всегда хотела жить на ферме, природа и уединенность привлекали ее и здесь она чувствовала себя в своей стихии. Чего нельзя было сказать о нас с Эбби – цивилизация была необходима нам как воздух. Подруга почти каждый вечер причитала, что не успела досмотреть свой любимый сериал и теперь никогда не узнает чем кончилось дело. Я же, сходя с ума от тишины, напевала себе под нос, все что могла припомнить, от рекламных джинглов из супермаркета до мелодий из заставок ситкомов. Иногда вечерами, сидя на крыльце, мы все втроем восстанавливали в памяти последовательность событий приведших нас в этот лес. У нас было достаточно времени, чтобы порассуждать на тему того, что же все-таки произошло? Версии были одна невероятнее другой. И двадцать пятый кадр в утренней телепередаче, и массовый гипноз, и особые радиоволны, и даже инопланетяне, что особенно нас повеселило, могли стать причиной внезапных изменений в нашем поведении. Но одно мы поняли точно – дело было в мозге. Каким-то образом он перестал генерировать ложь. Мы даже пробовали врать специально, чтобы выяснить, где проходит эта черта, ограничивающая наше воображение. Мы свободно могли строить предположения, но не утверждать, рассказывать об обманах которые совершали когда-то, например в детстве, но любой новый обман просто не приходил в голову, вместо этого мы констатировали факты. Но можно было, потренировавшись, мягко уворачиваться в разговоре он прямых ответов. К примеру отвечать вопросом на вопрос. Не всегда это удавалось с блеском, но тем не менее, избежать таким образом конфликтов было можно.