Следующий инцидент не заставил себя ждать. 18 июля тело Исабеллы Маркез со следами удушения нашли в реке у парка Милрейс. Я не верила новостям, отказывалась верить, но Эбби подтвердила, что арестован ее отец Уго – он сам признался, что задушил дочь, за то что она «распутная дрянь». Вся семья Исабеллы хранила молчание на допросе, никто не сказал ни слова, а на опознании тела ее мать, перекрестившись, плюнула ей в лицо. Новости следующего дня состояли исключительно из прямых трансляций беспорядков по всей стране, но ведущих не было, никакого звукового сопровождения вообще. 20 июля сирены на улицах не стихали, машины скорой помощи мелькали за окнами не переставая. Мы с Джо в те дни пару раз повздорили, ничего серьезного, но это было странно, как будто ты говорил именно то, что имели в виду, не утаивая и не стесняясь в выражениях. Мы обе заметили это. Обычно, при разговоре люди слаживают острые углы, стараясь быть вежливыми с собеседником даже если он не прав, но в те дни что-то явно шло не так и мы были довольно грубы друг с другом, сами того не желая. Однако, обратив на это внимание, мы договорились, что впредь будем осторожнее выбирать слова и темы для разговоров. В интернете в огромных количествах стали появляться ролики «казней». Люди на площадях судили чиновников разных рангов, тыкая в камеру какими-то документами, видимо изобличающими подсудимых. Подсудимые же без возражений каялись во всем содеянном, после чего толпа буквально затаптывала их либо забивала палками и камнями. Иногда появлялись видео, на которых людям заклеивали рты черным скотчем наперекрест. Что с ними происходило дальше я не знала, не хотела знать, мне вполне хватило случайных кадров с палками и камнями, чтобы прийти в ужас. Телефонная связь пропала практически сразу, интернет еще какое-то время функционировал выливая реки крови и насилия всем, кто желал смотреть. Но довольно скоро и он прекратил работу и наступила информационная тишина. Мы тогда приняли решение убраться подальше из города и затаиться. Мы не знали как долго нам придется скрываться и где, но оставаться в городе определенно было нельзя. Те немногие, кто, как и мы, сохранили рассудок и не поддались массовой истерии либо уезжали из Спрингфилда, либо прятались в своих домах, забаррикадировав все входы и выходы. Те же, у кого сорвало крышу от происходящего, нападали на своих соседей, грабили магазины и жилые дома. Группа подростков, разъезжая по району на старом пикапе, бросали в дома бутылки с зажигательной смесью, разбивали и поджигали машины. Нашему дому тоже досталось – брошенная ими бутылка разбилась о крыльцо и огонь сразу же устремился к двери, но мы вовремя успели потушить его. Участок Эбби тоже сожгли и она долго сокрушалась на счет того, что не успела вынести от туда оставшееся оружие. Из тира, в котором она тренировалась, и в который нередко брала с собой меня пострелять за компанию, украли всё до последней пули. К счастью у нее осталось ее табельное оружие – 320-й Зиг Зауэр, хромированная Беретта отца, которую она хранила как зеницу ока, старый дробовик, пылившийся в гараже лет десять и приличный запас патронов. Мы собрали одежду и необходимые вещи в сумки. Джо, сентиментальная душа, в добавок ко всему, упаковала свой любимый плед и наши фотоальбомы, хоть все те фотографии и хранились в моем телефоне. Машину мы решили взять мою. У сестры был фургон с огромным нарисованным вишневым пирогом на боковой дверце, он был просторным и втроем в нем было бы удобней чем в обычной машине, но, подумав о том, что нам, возможно, придется уходить от погони мы решили взять мой «Ровер». Белый «Лэнд Ровер Дискавери» второй серии, с сине-серой обшивкой сидений, которую я, к слову, сделала сама, мой первый и последний автомобиль. Сколько сил и денег было вложено в восстановление этой развалюхи страшно вспоминать, но то были мои силы и мои деньги, я буквально душу в него вложила, а потому дорожила им безмерно. Честно говоря все доводы по поводу возможной погони я привела специально, чтоб все согласились ехать на моей машине, потому как бросить «Ровер» я не согласилась бы ни за что. Раздобыв четыре канистры бензина, собрав в коробки все содержимое кухонных шкафчиков, кладовой и холодильника, а это были разнообразные консервы, коробки с печеньем, крупы, картофель, разные овощи и несколько бутылок масла (благо, что моя сестра всегда отличалась запасливостью), мы до отказа забили багажник «Ровера». Сумки с вещами и оружие лежали на заднем сидении. Там же сидела Эбби с заряженной и начищенной до блеска Береттой, на случай если придется отстреливаться. Было раннее утро, еще не рассвело. Мы сидели в машине в гараже, как нам казалось полные решимости свалить подальше от этого ада, но на деле мы были полны страха перед неизвестностью. Наконец открыв ворота, мы выехали на пустой и грязный Сентенниал бульвар и покинули наш дом. Навсегда.