Тогда же я познакомился с Яной Туминой. Сейчас она известная театральная актриса, педагог и режиссер, лауреат премии «Золотая маска», а тогда ей было семнадцать лет, она то ли школу заканчивала тогда, то ли работала после школы, не поступив с первого раза в театральный институт… девушкой она была очень религиозной, а я тогда, в силу возраста, искал себя и свое место в мире. Как-то так получилось, что она стала моей крестной.

Понизовскому прием свердловской публики понравился, и он загорелся идеей приехать в Свердловск на гастроли еще раз. Я, совершенно не представляя, во что вляпываюсь, взялся их организовывать. Ничего, разумеется, в бардаке начала девяностых не получилось, но в Питер я под это дело съездил. Жил сначала на Пушкинской, 10, за кулисами театра «ДаНет», на полу, на каких-то тряпках, потом у тогдашнего администратора театра, Ольги Петровны Волкович.

Заходил на Пушкинскую я и в следующие свои приезды, последний раз виделся с Борисом Юрьевичем в 1992 году. Тогда началось его международное признание, спектакли стали получать всяческие премии, брошки из монтажной пены, раскрашенные лаком для ногтей, которые он мастерил, когда думал, стали продаваться за большие деньги… и на самом подъеме его карьеры он упал на инвалидной коляске с лестницы и ударился головой…

…На надгробии он изображен сидящим спиной к зрителям, чуть обернувшись к ним, напряженно следящим за спектаклем. Именно так, как он написал в эпиграфе к своей «Автобиографии»:

Надпись гласит: «Понизовский здесь».

…Ольга Петровна жила в бывшем доходном доме графа Епанчина на углу канала Грибоедова и Большой Подьяческой. Вот-вот, именно в том, в котором Настасья Филипповна деньги в камине жгла. Вообще, взяв в руки том Достоевского, можно было легко привязаться к местности и найти дом, в котором жила старуха-процентщица, посчитать число шагов от него до дверей Родиона Раскольникова (у меня получиось меньше, значит, я выше его ростом, хотя Федор Михайлович считает его высоким), найти выдающийся углом на Сенную дом, жилище Сонечки Мармеладовой…

Ольга Петровна на полном серьезе утверждала, что она – пра-пра… правнучка Петра Первого, что ее родословная идет от дочери Елизаветы Петровны и графа Шувалова, а в доказательство показывала медальон с портретом Императора и локоном, якобы, Елизаветы, который передается в ее семье по материнской линии. Возможно, это и правда… Вернее, скажем так, имеющиеся исторические источники не позволяют полностью исключить такого развития событий.

За помощью в организации гастролей я отправился к Леониду Федоровичу Быкову, полному тезке и однофамильцу знаменитого актера, директору свердловского ДК «Автомобилист». Леонида Федорвича почти никто не звал по имени-отчеству, чаще просто «Лёней», был он маленького роста, сухонький, говорил трескучим тенорком и всегда носил темно-синий берет, который призван был прикрывать лысину. Дом культуры под его руководством имел славу самого интеллектуального заведения города, слегка фрондерского даже при Великом и Могучем – чего стоит один рок-фестиваль в 1983 году – а в годы Перестройки Быков устраивал весьма смелые эксперименты, и как-то ему это сходило с рук.

Одним из таких экспериментов была «Выставка искусства хиппи», на которой оказались работы совершенно разных жанров, направлений и сильно отличающиеся по художественной ценности. Сейчас эту выставку прихлопнули бы за одну пропаганду наркотиков. Вокруг выставки немедленно образовалась тусовка «неформальной» молодежи. Поскольку у меня были каникулы после первого курса, и, соответственно, море свободного времени, я к этой тусовке примкнул. Были там Саша Холкин, Сергей Бобунец и первый состав группы «Смысловые галлюцинации». Называлась она тогда «Сара Гопату и ее бедные дети», а исторический момент переименования на ступеньках Дома Архитектора, куда вместе с тусовкой переехала выставка, запечатлен на фотографии, на которой в уголке скромно сидит Ваш покорный слуга с пластинкой группы «Кино» в руках. Кажется, фотография сделана именно в тот день, когда все пошли на «квартирник», где пела Янка Дягилева. Собирались мы и в «букашнике», в подвале дома номер пять по улице Толмачева, где была мастерская Б. У. Кашкина, Евгения Михайловича Малахина, самобытного художника, музыканта и скомороха. Kaждому, кто приходил к нему в подвальчик, он вручал кусочек фанерки и диктовал маленький стишок, что-нибудь вроде «Если взять цифру пять и на два поделить притом, два придется сперва написать, а пять получать уж потом». Требовалось нарисовать на фанерке иллюстрацию. Отговорки «я не умею рисовать» не принимались, а фанерки эти с лубочными картинками Букашкин доставал из огромного мешка и дарил прохожим в скверике возле ЦУМа… Может быть, у кого-то и сохранились лубочные картонки, подписанные «Сочинял Б. У. Кашкин, рисовал К. Чеширский» (или, если места было мало, то «Ч. Кот»), которые малевал я.