В то время как Гидденс и другие (см., например: [Weeks et al., 2001]) воспринимают эти трансформации раскрывающейся близости в основном положительно, как движение в сторону равенства и взаимности, другие признают существование таких тенденций, но сожалеют о них. Они видят в возросшем значении близости в современном обществе отражение маниакального и соревновательного индивидуализма, который подрывает не только семейную жизнь, но и сплоченные сообщества (см., например: [Sennett, 2004]). Эти авторы полагают, что неопределенность и тревога проникли в самое сердце современных западных семейных и личных отношений. Так, например, хотя Бек и Бек-Гернсхайм [Beck, Beck-Gernsheim, 1995] утверждают, что романтическая любовь имеет огромное значение в качестве положительного морального ориентира для отношений и новых семейных связей, они также полагают, что связь между близостью и риском привела к «нормальному хаосу любви». Рефлексивное осознание людьми своей автономии предполагает одиночество, и это заставляет их искать любовь, близость и глубокую связь с другими людьми, даже если они понимают, как трудно ее достичь. Быть собой и развивать себя и одновременно искать взаимной близости с другим человеком означает все время находить неустойчивый баланс, который часто нарушается.
В контексте хрупких сексуальных отношений между взрослыми дети, как принято считать, представляют собой единственный стабильный и надежный источник любви и привязанности. Отношения между родителями и детьми, однако, также подлежат изменениям, направленным на раскрытие близости, – родители стремятся развивать интенсивную эмоциональную связь и открытое общение с ними, а также глубокое понимание своих детей. Гидденс [Giddens, 1992] утверждает, что детско-родительская версия взрослых чистых отношений заменяет понятие родительского авторитета и власти. Согласно Гидденсу, такой интимный диалог родителей с ребенком не только происходит по факту, но и должен происходить. Он, однако, предостерегает, что, хотя в отношениях между родителем и ребенком может отражаться «чистая» основа для близости во взрослых отношениях, они не должны быть столь зависимыми от обстоятельств. Родители не могут просто прекратить отношения со своими детьми, если они не обеспечивают им возможностей для личностной самореализации, – они обязаны сохранять постоянное участие в жизни своих детей.
Джеймисон [Jamieson, 1998] предлагает комплексную критику Гидденса и других подобных аргументов. Во-первых, она утверждает, что их представления о растущей близости как ключевом принципе организации семейной жизни и личных отношений являются неполными и имеют мало эмпирических подтверждений. Делая обзор исследовательской литературы об отношениях между родителями и детьми, родственниками, сексуальными партнерами и супругами, а также о дружбе, Джеймисон приходит к выводу, что социальные различия между представителями разных поколений, полов и классов по-прежнему определяют семейную жизнь и личные отношения; то же самое можно сказать и об этнических различиях [Reynolds, 2005].
Во-вторых, Джеймисон различает разные аспекты полной или частичной близости и приходит к выводу о том, что опыт и степени близости шире и более изменчивы, чем единственный идеал чистых отношений, основанных на проявлениях близости. Скорее, она указывает на сопереживание или эмоциональное понимание как на еще одно условие глубокого понимания внутренней сущности других людей, которое и составляет основу близости. Благодаря тесным связям, люди, как принято считать, вступают в близкие отношения и получают особые, уникальные и детальные практические и телесные знания друг о друге. Джеймисон также предполагает, что существует и молчаливая близость, когда чувства привязанности и близости не сопровождаются раскрытием, которая может быть выражена неявно с помощью практических и физических, а также эмоциональных средств. Кроме того, в то время как близость может иметь коннотации любви и заботы, она также может быть контролирующей и подавляющей: например, проявляться в желании знать каждую мысль своего партнера или ребенка или, когда дело доходит до физической близости, принимать оскорбительные, унижающие достоинство формы. В то время как сексуальная близость в сочетании с эмоциональной близостью часто идеализируются, Варр и Пайетт [Warr, Pyett, 1999] исследуют ту напряженность, которую секс-работницы испытывают в любых личных сексуальных отношениях, поскольку физическая близость, которую подразумевает их работа, очевидно, почти несовместима с частными отношениями, основанными на эмоциональной или раскрывающейся близости. Кроме того, существует риск, что предыдущие основные нормативные способы понимания семейных и личных связей могут быть заменены новыми, но столь же универсальными и предписываемыми категоризациями [Gabb, 2008].