Боюсь, меня бы вздернули на виселице за подобные мысли, так же как и за своевольную инициацию.

– Иссавель, – шептала я, – Сейчас ты не принцесса, не дочь Георга Праведного, поэтому взяла в руки в ноги и за работу.

Вспоминая позывной папы, хихикнула… Праведный, потому что часто приходит в ярость. Но многие думают, что прославился свои «монашеским» характером. Хотя я-то знаю, что темперамент там, словно взбунтовавшиеся вулкан.

Налила в ведро воды, прополоскала тряпку. Нацепила ту на швабру и стала намывать.

– В поле я прошлась красиво, умерли цветы, – запела я старую песню, – Рукой взмахнула игриво, умер в объятиях и ты… Нет, дурацкая песня. А если такая? – рассмеялась, – Журчала в темечке водичка, крокодил роптал, цербер копытом дал по морде, потом взял и ускакал…

– Через пять минут придёт повариха, чтобы за это время ещё и столовую помыла, – на ухо прогромыхал противный голос Огюста.

Я аж инвентарь выронила и взвилась:

– Что ж вы, любезный, как стадо бешеных тараканов? Вот вроде нет и нет, а как появятся, противно становится….

Призрак обомлел и заткнулся. По-моему, у красноречивого недодохлика не было возражений по поводу сравнения и ещё одного прозвища: «таракан».

– Зараза мелкая, – прошипел прозрачный, – тебе осталось тридцать дней до того, как я пинками из Академии тебя выпру.

Мрачно улыбнулась, промолчала. Взяла «пожитки» и отправилась в «кормёжку». Свет при моём входе зажегся мгновенно, и я встала столбом и едва не застонала. Помещение было баснословно огромное. Белые стены, чёрный пол, разноцветные столы. Я так поняла, что это для распределения факультетов. Ну, огневики за красными, водники за синим, воздушники за серыми, а земляки за зелёными. А чёрные столы выделили для факультета бедствий. Круто. Мне он больше всего по душе. Цвет я имею виду.

Так, мне разрешили пользоваться бытовыми заклинаниями, стоит попробовать. Вспомнить бы…

Улыбка озарила лицо.

– Pichti ayna chistven lusio ograno, – провозгласила я и зажмурила от яркой вспышки глаза.

– Что к чёртовой бездне, ты вытворяешь?!

Голос женский. Хорошо поставленный и сильно грубый.

Я, боясь открыть глаза, повернулась к издающему звуку.

– Убираюсь, – прошептала я и открыла очи.

Передо мной возвышалась женщина. Человек по определению, может маг… Но страшная до безобразия, с бородавками на лице, морщинистым лицом и здоровыми руками.

– Убираешься? – прошипела она, – Меня предупредили, что дают неумеху в помощь, но не думала, что вообще непутёвую и безрукую. Это ж как нужно не знать элементарного заклинания, что к острогам…

Меня схватили за плечи и повернули в обратную сторону.

– Вот тебе, тумбочка с начёсом, – пробормотала я, протирая глаза, – Я же вроде заклятие верно произнесла. Без ошибок…

Передо мной предстало совершенно белое помещение. Стены, столы, пол, потолок и даже магические факелы на стенах. Всё было отменно чистое, пахло травками, но БЕЛОЕ. Аж, до ряби в глазах. Сглотнула слюну.

– Мне сказали, что можно это, магией пользоваться… Здесь чисто… Необычно, но…

Женщина схватилась за сердце.

– Это ж надо мне такую захухрю подложить! Вот всё Норе выскажу.

Мне было обидно. Я тут стараюсь, между прочим! Во мне течёт королевская кровь, а я руки мараю и убираюсь. Приобщаюсь к местному обществу, а не ценят и не учат. Выдали бы шпаргалку заклинаний. Я же не виновата, что из меня прилежной ученицы начального стажа не вышло. Это когда изучают основные магические навыки. В то время меня интересовал сын графа Прашского, Минай. Блондин с голубыми глазами, телом атлета и ямочками на щеках… Поэтому все бытовые заклятия лишь частично отложились в голове.