Застряв в одном из сугробов, я упала. Бутыль, в которую был налит отвар, находился за пазухой. Каким-то неведомым образом я сумела раздавить его своим весом. Тогда же, наверное, впервые испытала отчаянье. Ведь, как и все, верила, что это средство окажется верным, сможет излечить.

Хотелось плакать и выть. Я не боялась наказания – жизни заболевших детей были важнее. Не придумав ничего лучшего, явилась к брату и обманула его, сказав, что мать поручила сварить отвар самой. Я видела, как она его готовила, верила – и сама с этим справлюсь. Брат с недоверием посмотрел на меня, но под плач своей жены согласился допустить к печи.

Побоявшись раскрытия обмана, даже не пыталась извлечь из тела осколки, от которых не смогла избавиться в темноте, хоть они и больно впились в меня.

А потом, начав готовить отвар, забыла буквально обо всём. Мне казалось, что сами травы шепчут, которую из них взять и когда бросать в воду. В бульканье я слышала голос, подсказывающий, в какую сторону помешивать и сколько раз. Запнулась только единожды, не сумев найти у печи то, что требовалось – обычный мёд.

Брат на мою просьбу откликнулся сразу, но подозрения во взгляде не скрывал. Он что-то спросил, но я уже не улавливала посторонних звуков, полностью погрузившись в приготовление зелья. Да, это был уже не просто отвар, а зелье, что обязательно вылечит. Я чувствовала, знала это.

Закончила поздно вечером. Старшие дети уже спали. Я настаивала, чтобы брат с женой разбудили их, но меня никто не послушал. Если бы только знала, какие будут последствия, то непременно настояла бы на своём, а не поддалась усталости, навалившейся на меня. Но я не знала.

Утром старшая дочь брата умерла. Сына он успел напоить, а её нет. К слову, сам он, его жена и младшая дочь избавились от хвори.

Конечно, мой обман был раскрыт. А раны, что остались на животе и груди только подтверждали его. И в смерти ребёнка осталась виноватой только я. Возможно, они понимали, что это не так, но их злость требовала выхода.

В одной рубашке меня вытянули на улицу прямо за растрёпанные волосы. Босиком, спотыкаясь, я брела за отцом до самого центра посёлка. Брат шёл рядом с ним, держа в руках кнут. А люди, все, кто видел нас, бросали свои дела и направлялись следом. Зрелища, особенно когда кто-то страдал, всегда собирали зрителей. Я пыталась вразумить родных, кричала, что зелье помогло, и они сами виноваты в смерти своего ребёнка. Но кто станет слушать ту, которая с рождения считалась ошибкой.

Как меня привязывали к столбу, уже не чувствовала – тело онемело от холода. И снова не боялась за себя. Не страшилась даже смерти. Плевала на унижение.

Удары сыпались один за другим, я потеряла счёт. Сначала, после первого удара, кричала, а затем могла лишь шептать:

– Я могу помочь…

После очередного свиста не произошло удара. Но мне было уже все равно. Гул голосов за спиной убаюкивал, а мороз, стягивающий кожу на ранах, был почти приятным.

Проснулась я тогда в доме у знахарки. О недавних событиях ничего не напоминало. Казалось, что даже чувствовать себя стала намного лучше.

Так и было. Мои спасители – их было трое – случайно попавшие в Криево студенты последнего курса магической академии. Целители, Клеон и Катерина – брат с сестрой, и Леандр. Они первые, кто заступился за меня. И я с полным доверием рассказала им все.

Тогда мы договорились, что они помогут мне добраться до академии в конце весны.

Прибывший руководитель целителей подтвердил перед старейшинами, что я обладаю магией и могу варить простые зелья, в том числе и от той хвори, которая ходила по посёлку. Самых тяжёлых вылечили маги, но они тратили на это много сил. И потому я сразу же взялась за дело.