– Борис, я понимаю все это не хуже тебя, – ответствовал Фархад, отправляя в рот сочную ягоду кишмиша. – Но как видишь, мне приходится иметь дело с весьма недалекими людьми. Я бы даже сказал иначе – с фанатиками. Поверь, мне надоело слышать от них все эти глупые сказки про намоленные стены и про память о предках. Какие там предки?! Дед этого Тагира на лесозаводе бревна ворочал. А сам он кто был? После дела много храбрецов находится… Но что я могу с ними поделать?

Могла ли старая деревянная мечеть сравниться с этим монументальным каменным сооружением, где могло бы свободно разместиться все мусульманское население города?

Держатся за свою старину, как будто можно прожить вчерашним днем. Однако я мыслю шире и смотрю вперед. Как ты знаешь, большинство моих земляков и единоверцев, в том числе сотрудники моей компании, живут в Ижме. Пока это окраина Михайловска, но весьма перспективная. Недавно я построил там крупный торговый центр. Но я не намерен ограничиться этим, Боря. У меня есть свои планы насчет этого района. И ты должен знать их.

Фархад направился к небольшой двери в глубине своего кабинета и исчез за ней. Вскоре на столе перед изумленным Жохом уже возлежал массивный том в темно-зеленом переплете, на котором золотыми буквами было начертано: «Проект строительства мусульманской мечети в Ижемском районе г. Михайловска».

Внутри оного тома находились выполненные по последнему слову компьютерной техники цветные изображения величественного трехэтажного здания с куполом, способным соперничать в голубизне с небесным сводом, увенчанным золоченым полумесяцем. По сторонам здания гордо высились два минарета. Могла ли старая деревянная мечеть на Англиканской улице сравниться с этим монументальным каменным сооружением, где могло бы свободно разместиться все мусульманское население Михайловска с перспективой его прироста на ближайшее столетие?! Что ж, это в очередной раз свидетельствует о дальновидности господина Мамедова…

– На первом этаже будут духовно-просветительский центр и медресе, – пояснял Фархад, явно довольный впечатлением, который его проект произвел на Жоха. – На втором – основной молитвенный зал. На третьем – помещение для женщин. Эту мечеть я назову в память своих родителей – Наильайда[17].

– Но ведь это будет стоить немыслимых денег! – вырвалось у Жоха.

– Боря, Аллах велик! – пророческим тоном произнес директор рынка. – Мои друзья и единоверцы не только из России, но со всего мира с радостью дадут деньги на строительство этой мечети. Ведь это будет самая северная мечеть в России!

– Но зачем же тогда тратить силы и средства на ремонт этого…

– Я уже тебе говорил, Боря, это – памятник архитектуры, – в голосе господина Мамедова послышалось то же самое скрытое раздражение, что и после давешней пламенной тирады Тагира Ипатова о намоленных стенах и благочестивых предках. – Никто не позволит нам его снести. И ни один мусульманин не поднимет руку на дом Аллаха. Пусть даже его вид позорит нас перед Небесами. Поэтому, Боря, я и обратился к тебе.

– Я понял вас, Фархад Наилевич, – кивнул Жох. – А в чем в этом деле мой интерес?

– Прежде всего у тебя будет возможность хорошо заработать на ремонте. Прежде чем ты окончательно решишь эту проблему. Ну а потом… Как говорится: свои люди – сочтемся.

В этот миг в дверь кто-то постучал.

– Извини, дорогой, – господин Мамедов поднялся из-за стола, показывая, что разговор окончен. – Дела зовут. Мой шофер отвезет тебя, куда будет нужно. А на заднем сиденье – небольшой подарок для тебя.

Сгибаясь под тяжестью четырех пакетов, в которых что-то соблазнительно позвякивало, побулькивало и благоухало, как плодовый сад в пору сбора урожая, Жох вошел в свой офис, где одиноко, как царевна в башне, сидела его молоденькая секретарша Катюша, занимаясь художественной росписью собственных ноготков.