…Лишь спустя полчаса, пройдя все препятствия и хитроумные ловушки, они оказались перед дверью, закрытой семью печатями. Здесь, в полуверсте под землей, гораздо ниже всей остальной подземной тюрьмы, находился нижний уровень, созданный специально для одного заключенного.

Смертельная магия некромантов настолько отличалась от обыкновенной, что даже башни Моргеруна лишь многократно ослабляли ее, не в силах устранить совсем. Вот для чего понадобилась сила семи печатей Закона. После Преображения этими чарами могли управлять лишь блюстители и маги-пограничники. Умение последних было тем более ценно, что только они могли объединять в заклятиях силу стихий и святого слова, хаос и порядок. Лернов сам всю жизнь пытался выяснить, почему такое не под силу иным традиционным чародеям и, самое главное, почему именно святое слово столь успешно противостояло заклятиям смерти.

Было известно, что тонкие материи существовали изначально и чародеи лишь изобретали различные способы взаимодействия с ними через контуры сил. Некроманты же, судя по всему, черпали силы в самих людях, как и святые отцы… Дальнейшие размышления магиссимуса в этом направлении рождали мысли, непотребные для верующего в Господа. Аркадий Ефимович предпочитал держать их глубоко в себе…

Когда Лернов взломал шесть печатей, Вангардов взял его за плечо:

– Аркадий, а если он сбежит?

Магиссимус помолчал, будто что-то взвешивал про себя, потом отрезал:

– Не сбежит, – и взломал седьмую печать.

То, что они увидели внутри, меньше всего походило на камеру заключенного. Множество полок с книгами, крепкий стул, большой, плотно сбитый стол с чистой бумагой и письменными принадлежностями, широкая кровать с тюфяком больше напоминали келью не самого аскетичного монаха. Из традиционного тюремного быта было только поганое ведро в углу и кандалы, аккуратно сложенные у двери.

На кровати в скромной, но крепкой и чистой одежде лежал старик. Лишь редкие темные пряди в седой шевелюре указывали на то, что некогда его волосы были черны. Над густой и длинной бородой, закрывавшей всю нижнюю часть лица, возвышался крупный прямой нос. Но главное, что бросилось в глаза Лернову, – крепкие руки с широкими ладонями и жилистыми пальцами, в силе и цепкости которых сомневаться не приходилось, особенно магиссимусу. Такие руки и должны быть у некроманта, чтобы быстро и точно делать разрезы, медленно и мучительно отнимать жизнь… или спасать…

Заключенный спал или делал вид. Вангардов зашел в камеру и встал к стене наискосок от кровати. Лернов, напротив, аккуратно прошел мимо стола, ни на минуту не упуская узника из вида, и снял с полки одну из книг, оказавшуюся подшитыми рукописями.

– Того, что там написано, хватит на десяток ученых степеней, юноша, – услышал он за спиной низковатый приятный голос со старосантийским акцентом и обернулся. Заключенный уже сидел и смотрел прямо на мага. Лернов с досадой отметил про себя, что таки упустил момент «пробуждения» колдуна и что в иных обстоятельствах подобное упущение вполне могло стоить ему жизни.

Бурная деятельность заключенного вызвала незамедлительный отпор. Тюремщики в мгновение ока расположились в дверном проеме камеры, и теперь в грудь узнику смотрели пять ружей. То ли число их было неубедительным, то ли взгляды самих стражей не столь суровы, но кроме ехидной ухмылки на лице заключенного, стрелки ничего не добились. Некромант подошел вплотную к охране, так что стволы почти уперлись ему в грудь.

– Господа, уберите оружие, – сменив ехидство на показную усталость и безразличие начал заключенный, – это лишнее, в самом деле. Неужели вы в старика стрелять будете? Ну? – Тюремщики медленно опустили ружья. – Вот так лучше. Да, кажется, это ваше. – Некромант взял руку ближнего солдата, от чего тот напрягся и судорожно сглотнул, и вложил в нее пять свинцовых шариков. Пуль. Глаза стражей полезли на лоб. – Ну вот, вроде бы у вас теперь есть чем заняться. Закройте дверь с той стороны, – закончил некромант в том же тоне.