И каково моё отношение к религии?

Вот моё сугубо личное мнение.

В детстве религия рождает страх, в молодости – атеистов и фанатиков, в зрелости – философов, а в старости даёт успокоение и надежду перед грядущей смертью. Вообще, внезапную смерть, если она уже в солидном возрасте или неотвратима, я считаю подарком свыше, подарком судьбы. А если она неизбежна и растянута во времени, то человек должен знать, что он умирает, чтобы дать последние наставления родным и близким и чтобы принять последние решения… А чтобы смерть не была страшна и чрезмерно мучительна, человек интуитивно обращается к Богу. Есть время для атеизма, но есть время и для Бога.

В силу своей профессиональной деятельности я часто сталкивался с этим последним отрезком человеческого пути. Каждая человеческая смерь заслуживает описания, но расскажу вам о последних часах лишь нескольких.

В хирургическое отделение больницы поступил её заведующий: умирал он от рака лёгких. Операция на лёгких в онкодиспансере, к сожалению, только ускорила процесс, а химиотерапия оказалась совершенно бессильна. Он умирал в отделении, где спас тысячи жизней, берясь за самые, казалось бы, безнадёжные случаи, оперируя и спасая даже 90-летних стариков, а теперь сам умирал в возрасте 54 лет без всяких надежд на чудо и иллюзий. Поступил он в моё дежурство, и я взял на себя ответственность поместить его в отдельную боксированную реанимационную палату, предназначенную для инфекционных больных, на одну койку, очень комфортабельную, если так можно выразиться.

Состояние больного было крайне тяжёлым: одышка доходила до 46 дыханий в минуту, и были прямые показания перевода на аппарат искусственной вентиляции лёгких. Но меня терзали сомнения: вправе ли я, по-человечески, лишить в последние минуты жизни человека сознания, переведя на управляемое дыхание и медикаментозно выключить его сознание.

– Я умираю, какая насмешка, умираю от рака лёгких. Какие были планы, как много было надежд – как всё это глупо, и мне ужасно страшно…

Я вспомнил, как после его истинно профессорских обходов больных мы собирались в ординаторской, он закуривал папиросу, выслушивал мнение докторов о тех или иных сложных случаях, обсуждали тактику лечения и необходимые методы исследования для уточнения диагноза.

На все наши замечания, а он очень много курил, шутил:

– Да, это скверная привычка, и может быть даже я умру от рака лёгких. Но сигарета убивает только меня, а это лучше, чем алкоголь. Алкоголь убивает близких тебе людей и делает невыносимой их жизнь. Поэтому я выбрал курение.

И вот теперь он умирал, втайне думая, это его минует.

Глаза его лихорадочно блестели, взгляд был умоляющим и где-то глубоко светилась надежда на чудо…

– Я умираю, мне очень страшно… А можно мне выпить рюмку коньяка?

Коньяк был не проблемой, так как больные нередко благодарили таким образом, вероятно, считая это самым лучшим способом, чтобы выразить свою признательность за заботу и внимание.

Я принёс ему рюмку и плеснул коньяка, он повеселел и, выпив, сказал:

– Когда мне делали операцию, я словно попал куда-то в другой мир и помню после наркоза большие карие глаза, удивительные глаза, глаза какой-то необычайно красивой женщины, какой-то инопланетянки. Они меня заворожили, манят… Но ведь это только наркозный сон, я боюсь смерти и не хочу умирать… Я ведь умираю..?

Он чего-то ждал от меня в эти трагические для него минуты, это была исповедь умирающего человека, полная надежд. Несколько лет назад он был свидетелем моего воскрешения и потому по-детски ждал от меня чуда…

– Я совершенно точно знаю, умирает лишь наше тело, а наши души ждут невероятные приключения, и они всегда будут рядом с теми, кого любили мы, и рядом с теми, кто любил нас… Ты всегда будешь рядом с ними, будешь их ангелом-хранителем и будешь защищать их в этой жизни…