Я сбросила эту вредоносную бомбу в надежде хоть немного притупить свою боль. Но в результате только усилила ее, запутавшись в ветвящихся щупальцах наших отношений. Я всегда пыталась сравнивать сильнейшие душевные муки с муками телесными – так вот, лучше много раз родить без анестезии, чем терпеть эту боль. А я знаю, о чем говорю.

Следующие несколько недель я виделась только с детьми. Они ведь тоже страдали. Все прочие наперебой долбились в мою дверь, оставляли сообщения где только можно. Я удаляла все, не читая и не слушая. Удалила даже профиль в «Фейсбуке», так и не прочтя накопившиеся четыреста семьдесят два комментария. Дни и ночи напролет я пялилась в потолок, изводя себя размышлениями, что же я упустила. А когда в изнеможении засыпала, то просыпалась в еще более кошмарном состоянии, всякий раз с ощущением, будто мне что-то ампутировали. Боль не проходила, рана не затягивалась. Моим легким не хватало воздуха. Увязнув обеими ногами в трясине собственной жизни без возможности за что-либо ухватиться, я позволила себе пойти ко дну.

Однако я нашла силы оттолкнуться и всплыть из темной глубины на поверхность. Show must go on, как пел кое-кто. В юности я это горланила что было сил. Теперь я это проживала.

Постепенно я нехотя позволила близким вернуться в мою жизнь. Они заботливо, как из пипетки, потчевали меня заезженными утешительными фразами, которые все твердят из века в век, словно молитвы. Я потребляла их неловкую доброту, точно пересоленный куриный бульон после отравления. Вылечить они меня не вылечили, но немного спасли от меня самой.

Годовщину свадьбы не пришлось отмечать с большой помпой в каком-нибудь замке. Никаких тебе красивых речей о верности клятвам, никаких торжественных возобновлений этих самых клятв, никаких старых тетушек с прическами, похожими на многоярусный торт, никаких пьяных дядюшек с шаловливыми ручонками. А главное, никаких «выживших» на танцполе.

На деньги, вырученные от продажи помолвочного и обручального колец, я купила роскошные дорогущие итальянские сапоги синего цвета – да, мне нисколько не стыдно, пусть мои ноги на какое-то время отвлекают внимание на себя. Оставшиеся деньги я пожертвовала местному дому молодежи на покупку настольного футбола и теннисного стола. Пускай ребята забивают мячики в обломки моего брака, мне это доставит удовольствие.

Подруга Клодина посоветовала мне, как водится в таких случаях, искать в расставании позитивные моменты. Нет худа без добра. Ей хватило ума выждать несколько месяцев, прежде чем бросить мне спасательный круг: она знала по собственному опыту, что поначалу ярость перекрывает все, в том числе способность здраво рассуждать.

– Только представь, тебе больше не надо разбирать его грязное белье, стирать его мерзкие трусы.

– Жак сам это делал.

– Кровать теперь целиком и полностью твоя!

– Мне это не нравится. К тому же я сплю в комнате для гостей.

– А дом! Ты можешь продать свой огромный дом, купить квартирку в городе – никаких хлопот по содержанию и куча симпатичных кафешек поблизости.

– Это дом моих детей, их детство. У каждого из них здесь до сих пор есть своя комната.

– Но они ведь уже не дети, ну согласись…

– Шарлотта будет приезжать летом.

– Да ладно! Летом… Выбери квартиру с дополнительной комнатой, это решит проблему.

– А когда внуки станут приезжать ко мне?

– У тебя их нет!

– Пока нет, но Антуан со своей девушкой уже поговаривают о детях.

– Антуан? Он даже о себе не может позаботиться!

– Просто он немного неорганизованный.