Через день мне позвонил Жак, чтобы узнать, в порядке ли я, и попросить из уважения ко всем нашим близким притворяться, что «все хорошо, прекрасная маркиза», пока не подготовим детей, родителей и коллег. К тому же на носу было двадцатипятилетие нашей свадьбы, и он считал нелепым отказываться от праздника («знаю, мне стоило подумать об этом заранее») – он хотел, чтобы мы поступили мудро и провели этот вечер вместе, в семейной идиллии («все так этого ждали и заслужили праздник»). Я почувствовала себя индийской невестой, которая в свадебный вечер сидит в сторонке и церемонно принимает пожелания счастья, хотя это счастье где-то далеко от нее. Никогда не понимала, почему другие могут заслужить что-либо из моей жизни.

– Ты можешь подумать об этом и вернуться ко мне с ответом?

– Хм.

Всегда ненавидела это «вернуться ко мне с ответом».

Однако я последовала инструкциям, то есть подумала.

Я решила действовать по-простому, в духе времени: создала профиль в «Фейсбуке»[1] (прибегнув к помощи моего сына Антуана по телефону). Потом много часов подряд отправляла запросы на добавление в друзья во все уголки Квебека и за его пределы. Начала с родителей мужа, его сестры, дальних родственников, пригласила наших коллег, друзей, соседей, знакомых, недругов и прочий сброд. Когда кто-нибудь подтверждал дружбу, я изучала список его друзей, а то вдруг о ком-то забыла. Меня засыпали сообщениями о моем запоздалом появлении в соцсетях, для всех это было «так неожиданно и круто». Я ставила лайки везде: под всем, что бы люди ни писали, показывали или комментировали, даже когда рассказывали, как поиграли в тетрис, или считали необходимым сообщить, какой чай они собираются выпить. Искренности в моих реакциях было не больше, чем натуральности в пластмассовых цветах.

К концу дня у меня уже было триста двадцать девять друзей, и я ждала еще около сотни подтверждений. Тут-то я и написала свой первый в жизни пост. А премьера должна быть громкой и незабываемой.

Написала, выключила компьютер, мобильник, свет, телевизор, закрыла двери на всевозможные цепочки и щеколды, проглотила несколько таблеток снотворного и свернулась калачиком на кровати в гостевой комнате. Я чувствовала себя отвратительно, не было никакого настроения развлекаться чтением комментариев. Пусть первые несколько дней там все побурлит без моего участия. Пусть люди переписываются, созваниваются, обвиняют и утешают друг друга, пусть осуждают его, жалеют меня, клеймят нас обоих, восклицают от ужаса, пусть анализируют и разбирают всю эту историю без меня. Так я пропущу первые неловкие моменты, громкие шепотки «господи, я и не знал», спешно отводимые взгляды, смущенные лица, всплескивание рук в попытке сдержать удивление или шок (а может, злорадство, кто знает). И мне не придется ни от кого скрывать, что я мечтаю умереть. Я насмотрелась на таких в офисе и не только: шатаются, как зомби, с горой папок в руках, стараясь убедить окружающих, что с ними все в порядке. Я взяла драгоценный отпуск по случаю двадцатипятилетия свадьбы и забросила все до тех пор, пока не оживу; в сорок восемь можно себе такое позволить, когда уже имеешь право на довольно длинный отпуск и располагаешь кое-какими сбережениями. Новость о разводе я швырнула обитателям соцсети, точно мясную тушу своре алчущих псов. Вернуться я рассчитывала, когда останутся лишь обглоданные дочиста кости, которые я смогу собрать без отвращения.