Хорошо, пойдём, покончим с этим!

Но когда я вновь оказываюсь в подвале возле прикованного человека, уверенность моя даёт сбой. Тимофей замечает меня и начинает мычать громче. Скотч не даёт ему выплеснуть в крике весь ужас, который мечется в обезумевших глазах. Кулаки его сжимаются и разжимаются, царапая ногтями гладкий металл анатомического стола. Тело его, покрытое потом, судорожно дёргается, в надежде сорвать крепкие ремни. Видны все его мышцы и жилы.

Может, просто убить его? – предлагаю я Голосу, – Зачем все эти премудрости с пытками? Просто перерезать глотку, а уже потом….

Нет! Он должен умереть от боли! Ты же знаешь, что так должно быть! Первый Экземпляр не получится, если он уже будет мёртв! Магия не сработает без телесных мук. В этом и заключается смысл книги.

Да, по-другому нельзя, ведь так задумал я сам! Таков сценарий!

Я подхожу к корчившемуся мужику, снова беру в руки скальпель. В глазах его взрывается фейерверк жутких эмоций: злость, ужас и сумасшествие.

Сейчас к этому всему добавится боль… море боли! И мне не нужно больше слушать его надрывные мольбы и крики. Теперь он должен наблюдать и чувствовать! Он должен видеть, как я убиваю его! Он должен узреть Ад прежде, чем очутится в нём!

Я склоняюсь над ним и делаю неглубокий надрез чуть ниже горла, там, где в ямочке видны бешеные удары сердца. Веду лезвие вниз: покрытая потом и мурашками кожа легко расходится в стороны, а через секунду из раны устремляется тёмная струйка. Совсем немного. Меж тем, человек корчится и надрывно завывает, глаза его, наполненные болью и слезами, вот-вот вылезут из орбит. Резкий запах мочи и дерьма распространяется по комнате.

ПЕРВЫЙ КРУГ АДА ЗАМЫКАЕТСЯ!

Я продолжаю орудовать скальпелем, надавив сильнее. Кровь течёт быстрее, уже заливает его грудь и живот, стекает на металлический стол. Но я не тороплюсь. На животе надо быть осторожнее, чтобы не проткнуть мышцы, иначе кишки вывалятся наружу. А этого мне пока не надо. Наконец, разрез заканчивается у волосатого паха. Зияющая рана разошлась сантиметров на пять, источая алую жидкость и аромат свежего мяса. Далее, я делаю надрезы у шеи, как при вскрытии, но не глубоко, лишь бы прорезать до конца кожу. Кровь уже начинает собираться в ванне под телом и стекает в специальное отверстие, и дальше, в канавку на полу, которая уходит в канализацию. Крови достаточно много, ведь человек ещё живой, и она циркулирует. Я начинаю методично снимать кожу, как её снимают с барана. Для этого я беру другой нож с кривым лезвием, он так и называется нож-шкуродёр…

…Когда мне было лет двенадцать, отец завёл кроликов. На дворе стояли лихие девяностые и учителям подолгу не выплачивали зарплату (а мой отец преподавал черчение и рисование), вот и приходилось придумывать альтернативные виды заработка. Глава семьи задумал сбывать шкурки и мясо кролей. Удивительно, как эти грызуны быстро размножаются! Так вот, отец меня учил их забивать: берёшь это брыкающееся создание за задние лапы и резким ударом бьёшь скалкой за ушами. Кролик после этого ещё чуть подёргается и обмякнет. Потом делаешь на задних лапах разрезы под сухожилиями и заправляешь в эти отверстия специальную палку, которую подвешиваешь к потолку. И далее начинается «снятие чулком», как говаривал мой покойный папа. Процесс заключался в том, чтобы сдирать шкуру с кролика целиком, как снимает женщина чулок, раскатывая его наизнанку по ноге. Между шкуркой и тельцем животного есть плёнка, она остаётся на теле. И тебе остаётся просто тянуть вниз шкуру, иногда подрезая ножом неподдающиеся места…