Вроде, я даже услышал детский выкрик перед тем, как веки застелили глаза.

––

– Вы, мужчины двадцать первого века те, которых можно спокойно назвать самцами без яиц.

Проговорила девушка в костюме школьницы. Она сопроводила безэмоциональное высказывание, сжимая пальцы, словно что-то раздавливает.

Школьница, стоя перед доской в пустом кабинете, начертила слово хороший, а после обвила в кружок.

– Это ты.

Тут её серые глаза посмотрели на меня, заставив сердце сжаться от стыдливого чувства.

– Поэтому ты и девственник.

Через минут десять я уже не был девственником.

––

– Гхмнвы-выгхыа ашатрав.

Какой-то не внятный гульдёшь. Не могу понять он был тут, или только пришёл даже не постучавшись.

Глаза не открываются. Хотя я чувствую, что веки дёргаются в попытках, но им что-то мешает. Попытался приподнять руку, но…

– Твою мать!

Боль, словно на руку наступил слон.

– Ирван

– Мгххгхрхррр.

Стон мой или не чужой?

Онемевшего мизинца чего-то коснулось. Что-то ворсистое и противное на ощупь. В попытках отдёрнуть руку я заревел от боли.

«Сука, сука, сука»

– Ирван, ирван.

Детский голос сливается с моим криком, который не сдержать.

«Что вообще происходит?»

– Ааааааа.

«Что за дерьмо?»

Больные пальцы, дрожа выпрямились, чтобы вернуться в ладонь, не смотря на боль.

«Блядь, больно. Это не сон. Это не чёртов сон. Глаз. До сих пор болит. Я его выдрал, он болит, мои кишки. Точно в узел завязали»

Глаза, заполнившись слезами, забегали по помещению.

«Эти уёбки смотрят на меня с жалостью. Оборванные, замученные, которых самих порой жалеть. Я лично о подобных заботился, а сейчас они, смотря на меня такими глазами»

– Что!? Интересно?! A!!!

Большинство взглядов опустившись потухли, но некоторые остались, засияв с новой силой, силой любопытства.

Плечо дёргается от боли, слёзы, температура которых достигает температуры кипения текут по щекам, а пальцы, то и дело пробирающиеся ударами электричества, содрогаются.

«Что за вакханалья? Какие-то монстры, баба, крушащая их в капусту и отпиздившая меня как последнюю сучку и грёбанная боль»

Скрип зубов заглушил шум воя.

«Если это розыгрыш, то очень хуёвый»

Видимо я начал успокаиваться раз прочувствовал привкус крови во рту. Тело, содрогающееся в ознобах, опустило голову в объятье тёплых рук.

– Э-это слишком.

Злость начала уступать, оставляя место лишь для боли и море непонимания.

«Это что?»

Более ли менее здоровой рукой, я неожиданно наткнулся на что-то мягкое, помимо бинтов.

– А?

Нащупал непонятный нарост на голове. Он дёрнулся.

«Блядь»

Чувствуя мерзость каждой клеткой тела, я посмотрел в бок. На девочку, улыбнувшуюся приметив на себе мой взгляд.

Поднялся к её ушкам всё это время кажущимися накладными.

– Хгхх.

«Уши»

– Ха.

«У меня уши. Грёбанные уши»

Ноги напряглись, пытаясь встать, но боль, ударившая изнутри, повалила обратно.

«Уши на голове»

Рука опустилась ниже, ища человеческие уши.

«Их нет»

Боль не прекращается. Она всё сильнее колит низ живота. Я лёг на холодный, чтобы охладиться.

– Что вообще происходит?

––

Сигарета, приглушённым огоньком, танцует перед глазами. Сделав пару перуэтов вокруг головы, она залетела в рот. Лёгкие жадно глотнули горький дым, выдохнув его через глаза.

Серый туман застелил всё вокруг. Туман, в котором можно увидеть силуэты, нет, мой взор способен увидеть целую вереницу картин. Из них, словно из старой ленты, можно собрать сцену.

Червь. Он сгибается и после распрямляется, звеня жировыми складками, едва спрятанными за редкими чёрными волосами.

Не достигнув желаемого солнца, он падает на землю, чтобы вновь повторить цикл.

Вокруг него люди, маленькие чёрные человечки полностью оголены. Они танцуют. Друг с другом и кричат. Кричат что-то непонятное уху. Лишь набор звуков. Видимо подбадривают.