И называл цифры.

Совпадение было всегда стопроцентным! Разве это не удивительно?

НА СНИМКЕ: Студенты физико-математического факультета Бельцкого госпединститута имени Алеку Руссо Евгений Георгиевич Панько (слева) и Виктор Дмитриевич Панько. Фото 1961 года.

Недавно я вычитал в интернете, что А.Ш. Мейлихзон – автор 14 научных работ, переводов книг по математике с французского и венгерского языков.

К сожалению, даже такие примеры не подвинули меня ближе к изучению математики.

Зато появилось увлечение психологией.

Интерес к этой новой для меня науке сумела привить молодой преподаватель Полякова.

Особенно интересными были практические занятия в кабинете психологии.

Мы изучали законы человеческого поведения, формирование условных рефлексов в зависимости от порога чувствительности.

Мы узнали, что у разных людей резервы нервной системы – разные. Поэтому и реакция на одни и те же раздражители у них – разная.

На одном из таких занятий обнаружилось, что у меня, в отличие от других однокурсников нашей группы, – повышенная чувствительность и необыкновенно высокая скорость формирования условного рефлекса.

Опыт проводился следующим образом.

Испытуемому студенту давался пульт с несколькими кнопками разного цвета. Возможно, там было 7 кнопок, а цвета были цветами радуги.

Студент должен был последовательно нажимать одну за другой каждую кнопку.

Преподаватель в какой-то момент на одну из кнопок, скажем, жёлтого цвета, подавал электрический ток.

Ток бил по пальцу, испытуемый отдёргивал его, а опыты продолжались.

Несколько раз Полякова то подавала ток на эту кнопку, то не подавала. В конце концов, студент испытывал ощущение удара током, хотя ток и не подключался к этой кнопке.

Так выработался условный рефлекс: цвет кнопки был увязан с ощущением удара током.

Вот эти испытания и выявили у меня – и необычно высокую чувствительность к току, и высокую скорость формирования условного рефлекса.

Интересными были и лекции по психологии.

Изучение закономерностей ассоциативного мышления, восприятие пятен Роршаха, – это побуждало меня внимательно читать учебник и рождало желание искать дополнительную литературу, вникать в тонкости изучаемых тем.

Выяснилось во время обсуждения пятен Роршаха, что я был способен увидеть в случайно полученных чернильных пятнах значительно больше образов, чем мои однокурсники.

Впоследствии, уже на филфаке, в нашей группе во время анализа одного стихотворени преподаватель Нелли Константиновна Малютина после моего ответа подняла руку и сказала:

«Обратите внимание! Вот вам яркий пример так называемого «понятийного» мышления!».

Но это уже было потом.

27 августа 1962 года приказом Глодянского РОНО я был назначен учителем физики и математики моей родной Данульской средней школы.

Прошёл всего лишь один год с того дня, когда я окончил здесь десятый класс и получил Аттестат зрелости, как тогда называлось свидетельство о среднем образовании.

И вот теперь мне предстояло вести уроки физики в шестых классах, математики – в пятых.

Ходатайство директора школы Фёдора Трофимовича Гладченко перед руководством РОНО, по всей вероятности, было основано на мнении завуча и моего учителя физики Василия Афанасьевича Балана, увидевшего у меня ещё в девятом и десятом классах глубокий интерес и любовь к физике.

Я был назначен также и лаборантом кабинета физики и готовил опыты по физике для всех классов.

НА СНИМКЕ: В. Д. Панько – учитель физики и математики. Фото 1963 года.

Моя работа не влияла каким-то образом на взаимоотношения с ровесниками и школьными друзьями. У меня было много друзей. Дом наш находился тогда рядом со школой, и ко мне часто заходили Лёня Мотря, Миша Баланюк, Савва Шторк и другие односельчане.