– Я не хотел обидеть, – грустно говорил брат.

– Знаю, но я забываю, где живу, когда ты приезжаешь. Поверь, – я высвободила свою руку, так как меня начинала пробирать дрожь от чужих прикосновений. – мне не дают забыть своего места. Спокойной ночи.

Я вышла из его спальни и направилась в свою, запирая дверь на ключ. Этот дом мой личный ад, в котором я живу изо дня в день, и очень завидую ей. И ненавижу за то, что она оставила меня здесь. Одну.

Я поправила платье изумрудного цвета, с золотой вышивкой, от самого подола, до талии, она словно лозы винограда тянулась к солнцу. Длинные рукава скрывали следы синяков на моей бледной коже, с россыпью веснушек. Даже мои медные волосы были приглажены и уложены красивыми волнами. Лина постаралась на славу, макияж не такой вызывающий, как того хотела мачеха и я выгляжу очень красивой. Жаль, что почти вся её работа насмарку, я не задержусь на празднике.

Я надела туфли на небольшом каблуке и спустилась вниз в большой холл, туда, где собралась моя семья, чтобы встретить главу нашего синдиката. Дон вот-вот должен был прибыть, мне нужно было лишь поприветствовать его, постоять пять минут, улыбнуться и уйти, сославшись на своё здоровье.

Играла рождественская музыка, смех и болтовня доносились почти из каждого уголка нашего дома. Отец приказал усилить охрану, и потому наши солдаты были повсюду, как и многочисленные гости. На меня кидали косые взгляды, я не часто появляюсь среди свиты и празднества. Здороваюсь со всеми, кого только встречаю за свои пять шагов.

Отец заметил меня и смерил уничтожительным взглядом, видимо для него я не выглядела достаточно плохо, раз общаюсь со всеми так бодро. Пришлось покашлять для вида и вымучено улыбнуться, ухватиться за руку Диего, сделать упор на то, что мне тяжело стоять.

Однако настоящая дрожь прошла по моей спине в тот момент, когда в дверь позвонили и она почти сразу распахнулась, впуская в наш дом Дона Григорио и его свиту, обдавая нас ледяным ветром декабрьской зимы.

Высокий и статный, черноволосый мужчина лет тридцати, он внушал ужас и страх пред собой. Я даже голову опустила, мне стало не по себе. Его голубые, проницательные глаза и улыбка коршуна была подарена всем гостям. Настала гнетущая тишина.

– Приветствую вас в своём доме, Дон Григорио, – расплывался в улыбке мой отец, протягивая пухлую руку.

– Спасибо, – гулко ответил Дон, и все замлели перед ним.

Ещё пара секунд и вернулся шум, музыка приобрела краски, никто не хотел пока привлекать к себе его внимание. Отец представлял моего брата и его невестку, не удостоив меня вниманием. Плевать я всё равно скоро уйду отсюда.

– Милла, – Григорио обращался к своей жене, снимая пальто с её плеч.

О жене Дона ходили разные слухи, по крайней мере те, что я слышала из уст Селены. Поговаривают, что она ведьма раз смогла околдовать Григорио, мол он влюбился с неё с первого взгляда и взял себе в жёны девушку без рода и племени. И я не могу его винить, потому что Милла была восхитительна, в тёмно-синем платье, такая хрупкая и красивая. Высокая, со светлыми, блестящими волосами, её серо-голубые глаза просто светились от счастья. А блистательная улыбка, поразила меня на повал, изящные движения и сладкий голос. Только потом я заметила округлившийся животик, она носила в себе ребёнка Дона.

– Ох, поздравляю, – искренность в голосе моей мачехи лилась как мед с её уст.

Они обнялись словно давние подруги и мачеха проводила всю коалицию Дона в большой зал, где мерцала рождественская ёлка. Я опустила глаза и хотела уже подняться наверх, да так чтобы меня не заметили. Отпускаю Диего и делаю пару шагов к лестнице, уже почти дотянулась до перил, как услышала за своей спиной бархатный голос: