– Сладкое – лекарство от всех печалей, – пробормотал он, втыкая десертную вилочку в мягкий сочный бисквит. Глаза его горели от предвкушения удовольствия.

Поправив цветы в стоящей на столе вазе и кружевные салфетки под блюдцами, Ниоб собирался уже уходить, но Магистр Белой Луны неожиданно обратился к нему:

– Ты слышал, что сказала Ехира?

– Да, учитель, – покорно застыв на месте, отозвался Ниоб.

– Что ты обо всём этом думаешь?

Если его не спрашивали, Ниоб никогда не выражал своего мнения; он вообще не любил этого делать и не спешил высказываться, даже если его мнением настойчиво интересовались, поэтому очень многие полагали, что Ниоб глуп, и собственного мнения у него попросту нет.

– Не переживайте, Магистр, когда пророчество исполнится вы окажетесь в нужном месте и в нужное время, – ответил он уклончиво и улыбнулся так, будто ему одному известно было нечто недоступное остальным; когда от него ждали конкретных ответов на конкретные вопросы, он всегда улыбался подобным образом, – Я могу идти? В духовке утка, Магистр, и я боюсь, что мясо слишком сильно подсохнет…

– Ну конечно же… Иди… – промычал Друбенс, жуя пирожное. Он был не особенно доволен данным ему ответом, но понимал, что большего от Ниоба ждать не стоит, – и не забудь приготовить мой любимый яичный соус.

У Кирочки теперь был собственный кабинет в Управлении, к сожалению, не особенно просторный и светлый, но она сумела создать в нём своеобразный уют. Стол она установила в самом центре этого небольшого квадратного помещения, куда свет попадал сквозь единственное маленькое окошко под потолком, закрытое витражом из синего стекла; стены и потолок Кирочка выкрасила бледно-голубой краской, отчего при дневном свете кабинет становился похож на аквариум, заполненный водой.

Около стола стояло два кожаных кресла, как обычно, для Кирочки и для одного гостя, а у стены стоял небольшой диванчик, чтобы в случае необходимости можно было прилечь отдохнуть или даже поспать. В планах у Кирочки было в дополнение нарисовать на стенах водоросли и экзотических рыб, но всё никак не доходили руки.

– Прошу… – сказала она Эрну, указывая ему на кресло у стола.

Сама она с удовольствием уселась в своё собственное, напротив, откинулась на спинку и ожидающе взглянула на задержанного.

– Ну-с… Начнём… – Кирочка выдвинула ящик стола, извлекла оттуда форменную фуражку и для пущей солидности надела её. Придвинув пепельницу поближе, она закурила.

Дым плыл в аквариумной синеве кабинета, и это было очень эффектно.

– Ваше полное имя? – спросила Кирочка, не поднимая на Эрна глаз от распластанного на столе блокнота; она до сих пор не могла никак привыкнуть к его красоте и всякий раз напарывалась на неё взглядом как на крутой обрыв, внезапно выросшую из земли стену или дуло пистолета, направленного прямо в лицо.

– По какой причине я должен вам его называть? Я имею право хранить молчание до тех пор, пока не появится мой адвокат… – враждебно процедил Эрн, цитируя героев детективного сериала, который смотрел по телевизору, он надеялся, что это придаст ему уверенности в себе и попутно убедит Кирочку в том, что юридически он достаточно подкован для того, чтобы не угодить за решётку зря, – И, вообще, может, скажете, в чём меня обвиняют? Вы ведь из полиции?

– Не совсем, – выдохнув дым и шевельнув тем самым его невесомую завесу, ответила Кирочка, – мы Особое Подразделение по надзору за сверхъестественным. А вы оказались здесь потому, что являетесь колдуном…

– Так значит это всё-таки правда… – прошептал Эрн как будто бы самому себе. Потом взглянул на Кирочку. Она нетерпеливо мотала карандашом, зажатым между пальцами. Эрн какое-то время смотрел на неё неотрывно, разглядывал, изучал, и от этого ей стало немного не по себе.