Спросить у мамы с папой Кирилл, конечно же, не мог. Узнав, что он подслушивает, родители, во-первых, строго наказали бы его, а во-вторых, уж точно обеспечили бы надежную звукоизоляцию между комнатой и кухней. Товарищи по школе, которым он пересказал, легко запомнив, эти анекдоты, тоже не смогли помочь. Пожав плечами, они решили, что Лаврик что-то перепутал. Взрослые, конечно же, не дураки и ржать над глупостью не будут.

Кирилл Аркадьевич усмехнулся: «Сколько лет прошло, а те анекдоты помню! Это ж надо! А анекдоты, в целом, были неплохие. Недаром до сих пор в компаниях, нет-нет, да и прозвучат». И невольно рассмеялся, вновь вспомнив образцы неувядающей народной, в том числе еврейской, мудрости:

Идет Абрам, встречает Хайма – тот ведет за руль его велосипед.

– Откуда у тебя мой велосипед? – спрашивает Абрам.

– Зашел к тебе в гости, а там Сара в постели, – отвечает Хайм. – Увидела меня, и говорит: – Ах, Хайм, бери что хочешь! – Ну, я и взял велосипед.

Абрам не спит, ворочается в постели. Сара спрашивает:

– Что ты не спишь?

– Я нашему соседу, Хайму, должен сто рублей. И не могу отдать, – отвечает Абрам.

– Делов-то, – заявляет Сара, – счас уладим! – и громко стучит в стенку: – Слышишь, Хайм, – кричит она, – Абрам долг не отдаст! – И повернувшись к мужу: – Все, спи, пусть теперь он не спит!

В НКВД ранним утром раздается звонок, и чей-то голос шепчет:

– А у Рабиновича в дровах брильянты!

– Кто говорит? – спрашивает дежурный.

– Неважно.

После обеда телефон звонит уже у Сары:

– Ну что, Сара, были? – спрашивает тот же голос.

– Были, были, – отвечает Сара.

– И как? Распилили?

– И раскололи!

Перед вратами в рай и ад стоит апостол Петр, а перед ним – шеренга женщин. Петр командует:

– Кто мужу изменил хоть раз – шаг вперед! – Все делают шаг, а одна стоит.

Петр снова:

– Кто дважды мужу изменил – еще шаг! – Все делают шаг, а та же женщина стоит.

Петр в третий раз:

– Кто мужу трижды изменил – еще раз шаг вперед! – Все шагают, а она стоит.

Петр, сердито:

– Всех в ад, и глухую тоже!

Умер человек, и все члены его тела собрались на совет: кому дать пенсию?

Сердце первым взяло слово:

– Я столько крови за всю жизнь перекачало! Мне пенсию!

Легкие туда же:

– Мы столько воздуха через себя пропустили! Нам пенсию!

Желудок тоже:

– Я столько пищи переварил! Мне пенсию!

Вдруг тонкий голосок:

– Мне пенсию!

Все:

– Кто ты? Встань-ка, покажись!

– Эх, если бы я мог подняться, я бы и пенсию не просил!

Посмеявшись над самим собой, Кирилл Аркадьевич припомнил, что не менее двух лет прошло, пока он разобрался с этим последним анекдотом. А вот еврейские анекдоты подвели-таки его под монастырь.

Рассказывая их сверстникам, он и не подозревал, что будит зверя. Местное, в основном польское, население к евреям относилось плохо. И несмотря на то, что эти анекдоты вроде бы высмеивали евреев, Кирилл предстал в глазах польских ребят-одноклассников чуть ли не апологетом еврейства. Один из мальчиков – Збышек Полятковский – прямо заявил ему в присутствии других ребят, что всех евреев надо уничтожить.

– За что?! – Кирилл опешил.

– А за то, что вы, жиды, Христа распяли!

– Так сам Иисус Христос ведь был евреем! Я точно знаю, мне дедушка сказал! – от возмущения Кирилл буквально задохнулся.

– Все это враки! – зло возразил Збышек. – Не мог Христос быть евреем! А вот я точно знаю, мне тоже дедушка сказал, что жиды на Пасху убивают христианских младенцев и на их крови пекут свою мацу. И ты – жид – тоже эту мацу ешь!

Что было дальше, Кирилл Аркадьевич помнил плохо. Точнее, помнил, что была драка, и в этой драке он как будто даже одержал победу. Во всяком случае, с криком «фашист!» он сбросил Збышека со школьной лестницы, и тот расшибся не на шутку. Его родители, узнав о подоплеке драки, пришли к родителям Кирилла просить прощения за сына, пообещав растолковать и Збышеку, и его деду основы интернационализма. Но папа с мамой, приняв извинения, и не подумали им верить. А папа вечером даже провел с Кириллом разъяснительную беседу: