Мама не плакала. Все спрашивали у нее:

– Рит, почему не плачешь?

– Не знаю, слез нет, – отвечала мама, отводя глаза.

Папа был мрачен, молчалив и серьезен.

Кирилл не знал, да и не мог знать, как родители восприняли смерть Сталина. Похоже было, что не очень-то печалясь. Но почему же тогда отец умел в одно касание рисовать профиль вождя? Да так похоже, что становилось страшно!

Прошло немного времени. И неожиданно жизнь вновь переменилась. Все стали улыбаться, ходить в гости, мерить шляпки. На улицах запахло духами, из окон домов, как раньше, стали раздаваться звуки патефонов. Долгожданная весна влетела в город, как на крыльях.

Однако все не просто в этом мире – с весной пришли и новые проблемы. Кирилл вдруг заболел желтухой, и надо было срочно что-то делать. Хоть слова «гепатит» тогда не знали, инфекционную опасность желтухи все хорошо представляли. Известны были и возможные последствия болезни.

Мама чуть не сошла с ума. Она спала с лица и судорожно металась от одного врача к другому. Методика ее была проста, как дважды два. Приглашая трех врачей, одного за другим, мама успокаивалась лишь тогда, когда у всех троих диагноз и способы лечения совпадали. Если же у этих врачей появлялись разногласия, она звала следующих троих.

Желтуха, к счастью, оказалась в легкой форме. Кирилл недолго полежал в больнице, и за это время мама выбила путевку в санаторий. В Железноводск – один из лучших курортов Кавказских Минеральных Вод. Когда дело касалось детей, мама творила чудеса.

Но путевка была только для ребенка. Что делать? Ехать все же надо! И на семейном совете решили: туда Кирилла отвезет отец – у него складывалось по службе, а вот обратно его заберет дедушка – мамин папа, и отвезет в город на Березине. А уж к осени папа заберет его оттуда. Маме никуда от Костика было не деться, и она металась по квартире, как тигрица. Ну как же! Ее сын будет один и без присмотра. С другой же стороны, Кирилл уже большой и развитой ребенок, читать-писать умеет, общителен не по годам, не пропадет! Ну не отказываться же от санатория? Желтуха – вещь коварная, возможны осложнения, шутить с этим нельзя.

От перевозбуждения и возложенной на него взрослой ответственности Кирилл плохо запомнил это путешествие. Остались в памяти лишь помещения вокзалов в Минске и в Москве, с большими деревянными диванами и вырезанными на них буквами МПС, запах паровозной гари, вагон-ресторан и трехлитровая банка вкуснейшего сливового компота, которую они с папой купили на каком-то полустанке.

Когда приехали в Железноводск, Кирилл вмиг понял, что попал в сказку. Такой приветливой природы, таких гор, таких деревьев и кустов он никогда не видел. Красота вокруг была неописуемая, и пахло так вкусно, что хотелось нюхать воздух днем и ночью. Такими же приветливыми оказались и врачи, и нянечки. Условия были царские – по три человека в палате, да и ребята подобрались неплохие.

Попрощавшись с отцом и немного поплакав, Кирилл быстро успокоился и с головой ушел в санаторную жизнь. Углекислые ванны и грязи, да и прочие-иные процедуры были необременительны. Свободного времени хватало, и он увлекся лепкой. Как оказалось, он мог из пластилина слепить и лошадь, и собаку. Но, почему-то, все лепили фотоаппараты – «лейки» и как бы понарошку все вокруг снимали.

Набегавшись, он даже забывал, что обещал писать по одному, пускай короткому, письму, но каждый день. Для этой цели у него с собой были карандаши, конверты с маркой и бумага. Он навсегда запомнил запах тех конвертов, в которые укладывал написанные маме с папой письма. Мама их потом долго хранила и однажды, показав ему, почему-то долго плакала и гладила его по голове.