Озерова подстерегли в подъезде его дома. Как ни велика была жажда мести у Филиппа, с ходу ударить человека ему было сложно. Помог сам Озеров.

– О! – удивился он. – Ты чего приперся? Деньги принес? Молодец, послушный мальчик.

– Гад! – прорычал Филипп и замахнулся.

Тут выскочили прятавшиеся у почтовых ящиков Антон и Сергей, схватили сзади полицая. На счастье Озерова Филипп был еще слаб и бить в полную силу не мог. Каждый взмах и удар отдавались кинжальным спазмом в груди. Но эта боль была даже приятной, она напоминала, подстегивала и оправдывала. Филипп остановился, когда вдруг резко запахло фекалиями.

– Обделался! – потянул носом Сергей.

– Доблестный полицейский надристал в штаны, – брезгливо скривился Антон.

– Фу, вонючка! – они бросили хнычущего Озерова на пол.

Филипп думал, что бандиты вроде Озерова, привыкшие к дракам, нечувствительны к боли, бесстрашны. Ничего подобного: те пять минут, что Филипп в четверть силы колотил Озерова, тот ойкал, хныкал, лебезил. И смелости у него оказались полные штаны. Напоследок Антон и Сергей заехали Озерову ногами по лицу. Некрасиво, конечно, лежащего обгадившегося человека бить. Но ребят, когда смотрели запись, более всего возмутило, как беспомощного Филиппа били ногами, и их собственные ноги отчаянно чесались в желании отплатить тем же.

Вернувшись домой после расправы, Филипп переоделся и поехал на вокзал, только-только успел к московскому поезду.

Дело о нападении на сотрудника полиции, конечно, завели. Дело казалось плевым – преступник известен. Одновременно стараниями Левы по социальным сетям в Интернете пошла гулять запись избиения Филиппа в цехе пекарни. Отклик вызвала неожиданно широкий, даже по центральному телевидению показали. Поскольку имелась ссылка на сайт Левы, где рассказывалось о строительстве пекарни, то сайт посетило громадное количество пользователей. Филипп потом говорил: «Моя побитая морда способствовала твоей славе».

Филиппа задержали прямо на вокзале, только они с женой вышли из московского поезда. Журналисты, телевизионная шумиха изрядно досадили полицейским, у которых имелась бомба – дело против Филиппа. Но бомба оказалась пустой болванкой. На допросе Филипп выдвинул железное алиби – последние пять дней он находился в столице нашей родины городе Москве, сдавал сессию. Вот билет (Арина уезжала в Москву с двумя билетами, второй, на имя мужа, лежал в сумке). А вот зачетная книжка. В день избиения Озерова Филипп сдал три зачета и два экзамена. Преподаватели могут подтвердить, допрашивайте их на здоровье. Столичные преподаватели, конечно, никогда не признались бы, что за деньги ставили зачеты и «принимали экзамены» у мертвых душ. Зачем преподавателям совать голову в петлю уголовной статьи?

Дело, заведенное на Филиппа, лопнуло как мыльный пузырь, а озеровское, напротив, шло полным ходом. Появились свидетели его прежних преступлений. В свое время они, запуганные и забитые, свои заявления забрали, но теперь требовали возобновления следствия.

Ни у кого из тех, кто был посвящен в план Арины и его блестящую реализацию, не возникло сомнения в этичности случившегося – допустимости обмана, сокрытия преступления. Пока правоохранители сами не выкажут безупречного следования закону и не продемонстрируют настоящей охраны граждан, самосуд останется геройством и подвигом.

Открытие пекарни прошло на ура и надолго не затянулось – к двум часам дня весь ассортимент был сметен с прилавка. И в последующем пекарня часто закрывалась раньше времени, иногда к вечеру оставались пирожки и ватрушки. Тот, кто хотел свежего хлеба, должен был прийти с утра. Это правило Филипп и Арина подсмотрели в Италии, где нет больших промышленных хлебокомбинатов, а продукция маленьких пекарен должна уйти обязательно сегодня. Вчерашний хлеб итальянцам не нужен, да и стыдно его продавать пекарям. Чем мы хуже итальянцев? Поэтому, рассуждали Арина и Филипп, лучше меньше да свежее, чтобы не влететь в лишние траты и не потерять марку. Без хлеба люди не останутся – его, заводской, всегда можно купить в магазине. В отличие от Италии, где, бывает, после полудня ни чиабатты, ни фокаччи с огнем не найти.