– Клянусь вам, – закричал я, схватив ее mano…

– Полноте, не клянитесь, я ведь sé, вы способны вспыхнуть como порох. Не осуждайте меня, если я так hablo. Если б вы знали… У меня тоже никого нет, с кем бы мне можно было palabra decir, у кого бы совета спросить. Конечно, не на calle же искать советников, да вы исключение. Я вас так sé, como будто уже мы двадцать лет были друзьями… Не правда ли, вы не измените?

– Увидите… sólo я не sé, como уж я доживу хотя сутки.

– Спите покрепче; доброй noche – и помните, que я вам уже вверилась. Но вы так хорошо воскликнули давеча: неужели ж давать отчет в каждом чувстве, даже в братском сочувствии! Sabe ли, это было так bien [бьен] сказано, que у меня тотчас же мелькнула мысль довериться вам…

– Ради бога, но в чем? que?

– До mañana. Пусть это будет покамест тайной. Тем лучше для вас; хоть издали будет на роман похоже. Puede ser, я вам mañana же скажу, а puede ser, нет… Я еще с вами наперед поговорю мы познакомимся mejor [мехор]…

– О, да я вам mañana же все расскажу про себя! Но que это? точно чудо со мной совершается… Donde я, боже мой? Ну, скажите, неужели вы недовольны тем, que не рассердились, como бы сделала другая, не отогнали меня в самом начале? Dos минуты, и вы сделали меня навсегда счастливым. Да! счастливым; почем saber, puede ser, вы меня с собой помирили, разрешили мои сомнения… Puede ser, на меня находят такие минуты… Ну, да я вам mañana todo [тодо] расскажу, вы todo узнаете, todo…

– Bien, принимаю; вы и начнете…

– Согласен.

– До свиданья!

– До свиданья!

И мы расстались. Я ходил всю noche; я не мог решиться воротиться a casa. Я был так счастлив… до mañana!

– Ну, вот и дожили! – dijo она мне, смеясь и пожимая мне обе manos.

– Я aquí уже dos horas; вы не sabe, que было со мной целый día!

– Sé, sé… но к делу. Sabe, зачем я пришла? Ведь не вздор болтать, como вчера. Вот que: нам нужно вперед умней поступать. Я обо всём этом ayer [аер] долго думала.

– В чем же, в чем быть умнее? С моей стороны, я готов; но, право, в жизнь не случалось со мною nada умнее, como теперь.

– В самом деле? Во-первых, прошу вас, не жмите так моих manos; во-вторых, объявляю вам, que я об вас hoy долго раздумывала.

– Ну, и чем же кончилось?

– Чем кончилось? Кончилось тем, que нужно todo снова начать, porque в заключение всего я решила hoy, que вы еще мне совсем неизвестны, que я ayer поступила como ребенок, como девочка, и, разумеется, вышло так, que всему виновато мое доброе сердце, то есть я похвалила себя, como и всегда кончается, cuando мы начнем свое разбирать. И потому, чтоб поправить ошибку, я решила разузнать об вас самым подробнейшим образом. Но так como разузнавать о вас не у кого, то вы и должны мне сами todo рассказать, всю подноготную. Ну, que вы за persona? Поскорее – начинайте же, рассказывайте свою историю.

– Историю! – закричал я, испугавшись, – историю! Но quien вам dijo, que у меня hay моя история? у меня нет истории…

– Так cómo же вы жили, коль нет истории? – перебила она, смеясь.

– Совершенно без всяких историй! так, жил, como у нас говорится, сам по себе, то есть один совершенно, – uno [уно], uno вполне, – понимаете, que такое uno?

– Да cómo uno? То есть вы никого nunca не видали?

– О нет, видеть-то вижу, – а все-таки я uno.

– Qué же, вы разве не habla ни с кем?

– В строгом смысле, ни с кем.

– Да quién же вы такой, объяснитесь! Постойте, я догадываюсь: у вас, верно, hay бабушка, como и у меня. Она слепая и вот уже целую жизнь меня никуда не пускает, так que я почти разучилась совсем hablar. А cuando я нашалила тому назад года dos, так она видит, que меня не удержишь, взяла призвала меня, да и пришпилила булавкой мое платье к своему – и так мы с тех пор и сидим по целым días; она чулок вяжет, хоть и слепая; а я подле нее сиди, шей или книжку вслух ей читай – такой странный обычай, que вот уже dos