– Если бы ты была дочерью нэрмаров, то ситуация была бы проще – лишь недавно Верэбриум начал принимать магов с Нэр-Мара и потому ни разу не было шестнадцатилетних. Но тот факт, что у тебя не было магии смущает меня до сих пор. Я не могу разобраться в этом. Думаешь, ты не была связана душевно с прэмами? В твоём детстве я рассказывал всё, что знал о прэмах. Ты даже выбрала нескольких любимцев, но среди них явно не было Адды Мариэль.

– А что насчёт Комиссионного центра? Я уже достаточно наслышана.

– Новое правительство КЦ, бесспорно, гораздо лучше предыдущих, но у директора есть свои скелеты в шкафу, в том числе предыдущий угорь. Я узнал, он жив. Это значит, что за полторы тысячи лет магической эры вы – единственные угри, живущие в одно время. Вся система магии рушится на моих глазах, а я, как историк, пожимаю плечами, – мужчина усмехнулся, но изворотливое движение его губ было пропитано неуверенностью и горечью. – Если у тебя появился дар позже, значит ли это, что возраст появления магии повысился? С чем это связано? – Милс тёр ладонями уставшее лицо, Элис протянула ему стаканчик. Подумав, что она хочет ещё пить, он поднялся из-за стола и хотел было налить ещё, но услышав, как плескается вода, благодарно, почти смущенно улыбнулся такой заботе и добродушию дочери. – Я почти не спал эту ночь.

– Вижу по отсутствию бороды, меръер Милс.

– Последние годы дались нашей семье тяжело, и я запустил себя. Так или иначе, я холостяк и вполне молод, красив и умён, нужно держать себя в форме.

Девушка с удовольствием зажмурила глаза, как котёнок, и премило засмеялась. Милс не без улыбки был рад слышать и видеть счастье дочки, которая до этого на протяжении получаса рыдала. Благо, Джон понятия не имеет о том, что происходило в Нэр-Маре.

– Я почти не спал эту ночь, обдумывая всё. Лучше пока придержать информацию о тебе, о том, что твои родители – маги, то есть информацию обо мне. Всё это привлечёт излишнее внимание исследователей и учёных. Неизвестно, что сделает КЦ, когда узнает, что появилась ты, причём прожив без магии шестнадцать лет. Я им не доверяю, поэтому ты новенькая рифийка. В школе много ушей и глаз, не обходится и без недоброжелательных. Будучи дочерью директора, ты была бы под огромным вниманием учеников, а после и их родителей. Умоляю тебя лишь об одном – не лезь на рожон. Будь ниже травы, тише Эрикола, пожалуйста.

– Знала бы я, что такое Эрикол чуть поконкретнее, – вспомнила она надпись на фонтане и почти незаметно усмехнулась.

– Узнаешь. От уроков тебе всё равно не сбежать.

– А что насчёт предыдущего угря? Что же он сделал такого ужасного, что запятнал и без того, наслышана уже, омерзительный дом магов?

– Разрушил половину школы, убил четверых бойцов Комиссионного центра. Официальная версия.

– А по неофициальной? – Джон поджал губы – явный признак задумчивости в их семье. – То есть считаешь, что предыдущий угорь не виновен? А мы можем как-то поспособствовать его освобождению?

– Даже не думай об этом! Так ты ставишь себя под угрозу!

– Хах, грозу…

Рифма сама стеклась в воображении девушки, которая непременно поделилась ею с папой. Джон насупился.

– Элис, не шути над этим. Я не позволю, чтобы несчастного ребёнка забрали боязливые политиканы! – помолчав немного, Джон оглядел стены кабинета, обошёл стол и вытащил из-за глобуса газету. На ней – фотография юноши. Светло-шатеновое каре с чуть удлиненной прядью волос спереди, впалые испуганные глаза, смертельная бледность и подпись «Виновник Грозового сражения – Квентин Кэндалл». Последний известный всему миру угорь. Последний за сотни лет. – Я знаю, что дело Кэндалла всё время заходило в тупик.