– Послушница. Послушница! – У вас угла своего здесь нет что ли?

Охальник какой-то прицепился и принялся пинать меня в тапку. Я ногой дёрнула, отмахнулась и глаза отворила, уже собираясь ответить, как полагается, да тут же язык и прикусила.

Надо мной стоял давешний мужик, который мужчина, магистр, господин и бесы пойми кто ещё. Стоит, щурится, недовольством пышет. И чем я ему тут не угодила, спрашается? Места пройти что ли мало?

И тут, что гусыня по болото, выплывает из прохода Златания. Увесилась вся побрякушками, того и глянь, посыплется всё. Сама выступает, будто пава. Платье нацепила красное, длинное в пол, рукава клешоные. А волосёнки-то как закрутила, аж кожа на лице натянулась вся. Губёнки тонкие намалевала краской, надухарилась, не хуже того мужика, и ступает величаво, только служек с метёлками у ног и не хватает.

– Эк тебя распёрло-то, – покачала я головой.

Княжна с шага сбилась, на подол наступила, да и чуть не сковырнулась. Благо, магистр прыткий оказался, подхватил за шкирку и поставил, как стояло. Златания зарделась, засмущалась, ножку отставила и молвит голосочком тонюсеньким:

– Вы мой герой, магистр Дарлат! Сегодня же отцу весточку отправлю, что вы меня от гибели спасли, и потребую для вас титул.

– Вам ли не знать, послушница Златания, что маги в титулах не нуждаются, – как ледышкой по носу мазнул, ответил магистр.

Княжна посерела вся, плечики узенькие расправила, да и говорит величаво:

– Княжна Златания.

– Здесь вы послушница, – улыбнулся магистр, ласково так, как дитю неразумному.

А потом и вовсе ко мне повернулся. Я глаза в пол, сижу, нету меня тут.

– Вы так и будете на полу сидеть, послушница? – вопросил он, поближе подступив.

И как это у него сапоги-то не запылились? Сверкают, аки красно солнышко, и не гляди, что чёрные.

– Я к вам обращаюсь, послушница.

Вот же привязался, бес вонючий!

– Убогая она, магистр Дарлат, – подскочила к нему Златания. – Мало того, что из глуши деревенской, так ещё и умом скудна.

– Это кто убогая?! – взъерепенилась я.

Голову задрала, коршуном на пигалицу княжескую глянула и давай вставать. А тут мужик этот окаянный ещё и руку ко мне тянет.

– Чего это? – шарахнулась я.

И тут откуда-то сбоку шёпот:

– Руку примай, дурёха, вишь, цельный магистр тебе подсобить изволит.

Я подпрыгнула, огляделась – а нет никого кругом. Только магистр да княжна стоят надо мной и смотрят, как на блаженную.

– Хватай руку, кому говорю, а то сам пособлю, – зашипел, не хуже аспида, голос неведомый.

Я с перепугу за магистрову руку так хватанулась, он аж вздрогнул. Но ничего, крепкий мужик оказался, поднял меня и глядит, с прищуром так.

– А не та ли вы послушница, которую в обход общего набора приняли?

Спросил и ладошку-то мою не пущает. Я потянула – не даёт! Дёрнула – никак.

– Она это, вчера к ночи только заявилась. Поговаривают, матушка Евдора её по кумовству приняла, – подоспела тут Златания.

– А вы, послушница, идите к аттестации готовиться, – посоветовал ей магистр, даже не глянув в её сторону.

Стоит, вцепился в меня, как гусак в порты, смотрит и ждёт. А я вспомнила наущения матушки Евдоры, голову подняла, прямо в глазищи его чёрные, басурманские поглядела и как на духу ответила:

– Я это. Батюшка не ведал, когда тут у вас привечают. Как приспичило, так и свёз.

– Ясно, – кивнул магистр, а сам глядит, не оторвётся.

И вижу, что глаз не добрый у него, того и гляди, дыру проглядит. Потом отвернулся, на княжну глянул, от меня отцепился да и говорит ей:

– Вы ещё здесь, послушница Златания?

Княжна совсем забелелась, повернулась и потащилась к лесенке заветной, подолом пол протирая. Вот же чурбан какой, магистр этот их, совсем девку затюкал. Я за ней, пожалеть надобно. А он меня опять за руку цап!