В апреле 1924-го Магритт получает премию в 500 франков от бельгийского правительства, сумму, не позволяющую ему полностью посвятить себя живописи. Он сотрудничает с журналом «391» Франсиса Пикабиа и активно вовлекается в деятельность дадаистского движения, вместе с Месенсом, Гумансом и Леконтом готовит проспект для дадаистского журнала «Период», осуществляет первую продажу своего холста – портрет певицы Эвелин Брелиа. Песня «Голубая Норин», сочинённая Полем Магриттом, с текстами Рене и Джоржетт Магритт исполнялась во время дефиле моделей, представляющем Норин в Остенде (1925). Рене Магритт выполнил обложку для партитуры песни. Под влиянием Макса Эрнста и Де Кирико он пишет первые сюрреалистические холсты и делает коллажи. Важными источниками вдохновения для него являлась дадаистская и сюрреалистическая поэзия, в 1925-м сотрудничает с журналами «Aesophage» и «Мари» вместе с Месенсом, Гансом Арпом, Франсисом Пикабиа, Куртом Швиттерсом, Тристаном Тзара, Ман Реем. Для второго номера журнала «Мари» делает рисунок с изображением Фантомаса. Его тесная связь с группой сюрреалистов помогает найти подходящую манеру письма: тщательно выписанные предметы с выявлением всех деталей, помещённые в непривычные для зрителей ситуации, с изображением образов, лишённых эстетизма. «Ноктюрн» (1925) – одна из первых работ в новом стиле, в ней есть впервые использованные элементы, которые он будет применять всю жизнь: птица в полёте, огонь, сценические занавесы.

В январе 1926-го Рене Магритт подписывает 4-годичный контракт с П.Г. ван Хекке и галереей Кентавр, гарантирующий продажу его работ и постоянный доход. Осенью 1926-го основана бельгийская сюрреалистическая группа – Магритт, Месенс, Нуже, Гуманс и композитор Андре Сури. В этот период Магритт создаёт 280 картин маслом. Первая персональная выставка художника проходит в марте 1927-го в галерее Кентавр в Брюсселе (49 картин и 12 коллажей). В каталог из 61-й работы вошли тексты Ван Хекке и Нуже. Большинство критических рецензий в прессе были враждебными. В июне 1927-го он встречается с поэтом и юристом Луи Скутенером, их крепкая дружба продлится 40 лет.

В первой сюрреалистической картине «Потерявшийся жокей» (1926) уже обнаруживаются признаки художественной манеры, сделавшей его знаменитым, появляются бильбоке, деревянные предметы, похожие на сильно увеличенные шахматные фигуры, чья форма напоминает балясины кроватного балдахина или кегли (Макс Эрнст назвал бильбоке «фаллосстрада»). Проросшие бильбоке, со свежими ветвями, растущими из их стволов, контрастирующие со всадником, помещены на гигантскую шахматную доску. Бильбоке станет опознавательным знаком бельгийского мэтра.

В 1926-м Магритт начал изображать слова в картинах – «Живое зеркало». В течение последующих десяти лет он использовал написанные слова, желая спровоцировать размышления о значении образов и слов. Речь идёт об одной из фундаментальных концепций Магритта: в искусстве любое изображение является лишь воспроизведением образа, а вовсе не отождествляется с самим образом. Так, на знаменитой картине «Вероломство образов» он пишет фразу «Это не трубка», означающую, что в действительности это лишь живописное изображение трубки.

В сентябре 1927-го Магритт с женой обосновывается в Перрё-сюр-Марне, в окрестностях Парижа, где проведёт три года, участвуя в деятельности парижской группы сюрреалистов. Магритты не смогли найти подходящего помещения в центре Парижа, поэтому им пришлось поселиться на окраине. С сентября до середины декабря 1927-го он написал более 30 холстов, а в 1928-м – более 100. Париж был крупным художественным центром, в котором работали художники-сюрреалисты из разных стран. Здесь он встречается с Полем Элюаром, Андре Бретоном, Жоаном Миро, Гансом Арпом… 1924—1929-е – расцвет сюрреалистического движения. Одним из главных источников вдохновения для сюрреалистов были литературные сочинения Исидоры Дюкас (граф Лотреамон), которая в 1870-м писала: «Ничто не является таким прекрасным, как встретить пишущую машинку и зонтик на столе для препарирования». В 1948-м Магритт иллюстрировал все работы Лотреамона, 77 рисунков соперничали с текстом своей странностью. Однако Магритт выступал против тезисов французских сюрреалистов о технике автоматического письма, основанной на власти бессознательного. Не разделял он и многие постулаты Бретона, готовые превратиться в догму. «Психоанализу нечего сказать даже о произведениях, рождающих тайну мира. Возможно психоанализ представляет наилучший случай для исследования психоанализа» – иронически писал Магритт, рассматривающий психоанализ как псевдонауку о бессознательном.