Она ненавидела их. И это было куда правильнее, чем причинять боль и без того пострадавшей девушке, смотревшей на неё из зеркала. Кира не хотела дожидаться, когда снова сработает триггер. Ей требовался антидот боли.

– Даже не знаю, как тебе сказать.

– Что случилось?

– Тебя искали.

– Меня?

– Скульптора, – Тимур и сам поражался тому, что произносил, впрочем, странно он вел себя зачастую.

– В принципе-то заказчики ко мне обращаются с пожеланиями, – Кира пожала плечами, не понимая повода, озадачившего хозяина мастерской.

– Искали тебя не для заказа.

– А для чего?

– Женщина, позвонившая мне сегодня, желает сделать деловое предложение скульптору.

– И я не смогу от него отказаться, – Кира усмехнулась, не понимая, для чего вообще начинался данный разговор.

– Тебе не стоит отказываться, – Тимур резко стал серьезным, словно обдумывал за подчиненную предложение.

– Почему?

– Тебе нужно творить, а не мастерить, – он давно уже задумывался над тем, как напрасно скульптор тратит время на работу, не приносящую морального удовлетворения.

– Она сказала что-то ещё, о чем ты умолчал? – Кира не любила довольствоваться фрагментами, если те не относились к произведению искусства.

– Да, но лучше она обо всем расскажет тебе лично, – Тимур не пробовал интриговать, просто стремился поступать в соответствии с принципами порядочности.

– Ладно, – Кира считала, что не следует вытягивать из человека больше, чем тот мог сообщить.

– На днях она придет сюда.

– Пообщаюсь.

Он принимал тело, как данность, не задумываясь о том, что оно даст слабину. Работая с мрамором и бронзой, он обольщался. Иллюзия потеснила здравый смысл, что представлялось своеобразной нормой для человека творческой среды.

Руки дрожали сильнее, чем на прошлой неделе. Рассчитывать на краткосрочность обострения не стоило. Он уже проходил это в прошлом году. Лучше не становится никогда, а все потому, что материя стремилась к своему уничтожению. В отличие от неё материал отличался стабильностью. На него можно было рассчитывать. Материал был мужчиной, а материя – женщиной. Мог ли он когда-нибудь доверять женщине? Когда-то по молодости лет допускал риск, а по иронии судьбы ему придется лицезреть в качестве ученика женщину.

Тихон Алексеевич подошел к подоконнику, ставшему местом хранения упаковок с таблетками, чтобы выпить полагавшуюся горсть. Он стал доверять фармацевтике, а много лет тому назад ехидно отзывался об этом достижении человечества. Материя учила его тому, что убеждениям приходится меняться. А вот материал сохранял вложенный в него посыл.

Отправив внутрь себя таблетки, Тихон повернулся в сторону статуи, задержавшейся в студии. Лишенная лица, а вместе с ним и индивидуальности, она отражала глубокий смысл. Ему он был понятен. Скульптор опасался задавать вопрос посетителям своего убежища, видят ли они тоже, что и он.

Статуя выглядела безликим силуэтом, удерживающим в руках легкую ткань, норовившую сорваться с тела.

– Достал ты маленько.

– Чем?

– Ты ведешь себя зло и агрессивно.

– Не замечаю.

– Потеряешь подчиненных и друзей, – Максим продолжал сыпать советами, считая, что те в каком-то объеме будут поглощены собеседником.

– Тебя? – Раймонд выглядел не только невозмутимо, но и дерзко. Он все чаще бросал вызов всем и всему, что его окружало.

– А хоть и так.

– Найду других.

– Друзья находятся не по заказу, – Максим покачал головой, отмечая, что общие знакомые были правы, нелестно отзываясь о Раймонде.

– Ладно, прости. Что-то мне в последнее время не очень хорошо.

– Полети куда-нибудь.

– Почти везде побывал.

– Побывай ещё.