Я смотрел на две лампочки на кухонном потолке, словно желая получить их совет, полностью растворялся в ярком свете, от которого даже не отдает болью в глазах, и внезапно придумал, что могу попросить далекого родственника Матвея сходить в его тайное гнездышко, якобы беспокоясь, все ли с ним хорошо после долгого перелета. Алиби это не разрушало, а выбор подходящего человека сделала за меня генеалогия – у друга в этом городе был только один родственник – двоюродная сестра. Ее звали Ирина или Марина, и мы никогда не общались. Пять часов утра – не самое подходящее для знакомства время, но я уже завелся и не хотел спать, теряя драгоценные минуты, а скорее всего, и не смог бы.
Достав из корзины для фруктов два яблока и смешав кофе с порцией кипятка, я вернулся к ноутбуку, чтобы точно вычислить девушку. В век цифровых технологий и при полном отпечатке личности в интернете задача оказалась проще простого. Выборка из электронных друзей Матвея, сверка по возрасту и образованию – и вот я уже вижу перед собой Ирину Никитину двадцати пяти лет в белом купальнике на берегу моря, на не менявшемся с прошлого лета аватаре. Она была похожа на образ с их совместной с Матвеем фотографии, год назад случайно мною увиденной. Всегда жизнерадостный и общительный, он резко менялся, когда речь заходила о семье, при любом личном разговоре будто чувствовал себя не в своей тарелке, пытался уйти от темы, и единственное, что я узнал о его сестре, – это имя. Он вообще никогда ничего не говорил о семье, словно ее и нет. Такие мрачные и отсутствующие отношения с родственниками скрывали в себе какую-то тайну, его очередную загадку. Прилетев прошлым вечером и испарившись, он из человека с плотью и кровью превратился в сплошную головоломку. А я, завороженный феноменом Баадера – Майнхоф, теперь видел тайну во всем, что касалось пропавшего друга. Внезапно такой близкий и знакомый человек превратился в клубок интриг, который следовало развязать.
За сбившимися в кучу ночными мыслями прошло двадцать минут. Я уже знал адрес и телефон Ирины, но обращаться к незнакомой мне сестре Матвея было еще очень рано. Время тянулось тем медленнее, чем я пытался его подогнать. Устав любоваться ярким светом лампочек под потолком, я решил проехаться по городу под спокойную утреннюю музыку, которую обычно крутят по всем радиостанциям. Оделся я не очень тепло, но машина быстро прогрелась, а по радио заиграли самые неспешные композиции кантри, которые принято смаковать в самом конце долгой ночи под остатки виски, горького, как наша жизнь. Сам факт езды по пустым темным улицам наполнял спокойствием и наслаждением, как во время длительной медитации. Я бесцельно проехал пару-тройку кварталов, откинув тяжелую голову на спинку водительского кресла, удерживая руль одной вяло свисающей вниз рукой. Не придавая маршруту никакого смысла, я начал осознавать, что он идет по местам, так или иначе связанным с Матвеем. Так же сильно, как он, мне в душу запала его загадка, даже инстинкты не могли от нее оторваться. Проехав несколько нарушавших покой черно-белой ночи светофоров, я оказался перед зданием Белой башни. Такой высокой и притягательной казалась она в ночи, что я, засмотревшись на одноногого, опирающегося на трость бетонного исполина, в последний момент повернул вместе с огибающей башню дорогой. Смотря на некогда самое высокое здание Уралмаша, я вспомнил, как вместе с Матвеем поднимался на самый верх. Сам бы я не решился, но безудержный поток энергии, коим являлся мой друг, потянул меня ввысь, что наполнило мою жизнь очередным ярким событием. Мы тогда участвовали в городском квесте, отгадывая зашифрованные по всем районам места со спрятанными в них подсказками местонахождения следующих точек. Одна из них оказалась отмечена на Белой башне. По-летнему мягкий воздух грелся на зеленой траве, а задорный, игривый ветер охлаждал отдыхавших на пикнике вокруг этого архитектурного памятника. Наша команда долго рылась на первых этажах, не понимая, где именно искать ключ, но Матвей потянул всех на крышу, найдя первым искомый предмет, а заодно и сделав несколько памятных фотографий с нами в защитных касках поверх испуганных лиц. Заново переживая приятные вдохновляющие эмоции, я остановился перед башней и достал телефон. Палец тянулся открыть папку со старыми снимками, но сильнее ностальгического порыва был двойной страх лишиться друга, с одной стороны, и стать этому свидетелем или, не дай бог, обвиняемым – с другой. Я открыл социальную сеть на сохраненном контакте Ирины и увидел, что она наконец-то в сети. В семь часов утра многие просыпаются на работу, значит первые общие черты этой девушки начали складываться у меня в единый образ уже тогда.