Получается так, что всякое положение в этом лучшем из миров, какое бы человек ни занимал, предлагает ему собственный «мильон терзаний». Один озабочен своим малым ростом и подсознательно убежден, что, если бы его макушка отодвинулась от уровня моря еще сантиметров на десять, то он бы значительно больше в жизни преуспел – по крайней мере, чувствовал бы себя в ней куда увереннее и счастливее. Другому мнится, что, владей он свободно английским – постичь же эту премудрость, как он считает, некогда помешал ему отец, или соседка по парте, а может, стечение обстоятельств, – тогда вся его жизнь сложилась бы по-иному: разумеется, значительно приятнее. Третий убежден, будто судьбу ему исковеркало грубое вторжение родителей в его сердечные дела, действительно имевшее место когда-то очень давно или же просто изобретенное им для самооправдания. Четвертый – положим, этот преуспел и в любви, и в карьере – печалится о грядущих проблемах со здоровьем и на этом основании не обзаводится потомством, хотя жена и настаивает… Нет, покуда он здоровее быка, но вот дед его чем-то болел и рано умер, а у дядюшки сын – дауник… Понимаете?

В народе на сей счет имеется мудрая поговорка: «Лучшее – враг хорошего». Ну, а толтеки утверждают, что человек, в своем нынешнем состоянии, живет на основе принципа совершенства, и предлагают заменить его принципом безупречности (пятый принцип паралогии).

Некогда Зигмунд Фрейд уверял, что единственное, в чем фантастически преуспел любой человек, – так это в самооправдании. Думаю, в данном вопросе австрийский первопроходец в мире снов и в области психоанализа был, безусловно, прав. Каждый из нас сам для себя превосходный адвокат – лучшего просто не существует.

В начале девяностых несколько российских журналистов получили возможность проникнуть в недоступное им до той поры пространство – в камеры смертников, ожидавших исполнения наказания. Там они весьма обстоятельно и, видимо, откровенно побеседовали с 256 заключенными, каждый из которых совершил, как правило, несколько убийств, зачастую – самых зверских. В итоге журналистами был получен богатый и чрезвычайно интересный, с точки зрения психологии экстремальных состояний, материал. Нас же в данном контексте интересует один немаловажный штрих. Практически все смертники сознавали тяжесть содеянного, и большинство из них соглашалось с тем, что наказание они понесут заслуженно. Но при этом все 256 убийц искренне считали, что совершили преступление (или ступили на путь преступлений) лишь по той или иной роковой случайности. И 256 раз журналисты выслушали примерно следующее (с незначительными вариациями): «Да, я совершил ужасное преступление, за которое и должен понести наказание. Это будет справедливо. Но по своей сути я не преступник. Несчастная случайность, выразившаяся в том-то и том-то, привела меня к преступлению». Иными словами, ни один из убийц не принял на себя целиком ответственность за собственные действия и, как следствие, за свою судьбу. В дальнейшем мы еще вернемся к этой истории.

Теперь же сформулируем еще одну аксиому, которую будем считать второй: «человеки разумные», будучи в своем обычном состоянии, не желают принимать на себя ответственность за то, что делают, и за то, что с ними происходит.

Давайте договоримся: я не стану особенно разжевывать те положения, которые кажутся мне самоочевидными. Если для кого-то они с наскоку не совсем ясны, то ему лучше начать с моих предшествующих книг о сознании. Если же читатель категорически чего-то не приемлет, – а я и не льщу себя надеждой, будто все изложенное мною есть истина в последней инстанции, – что ж, значит, эта книга не для него. (В нашем многоликом изменчивом мире существует столько же истин, сколько и людей. И я не занимаюсь их коллекционированием; меня интересует иное – методики комфортного и успешного существования в нем.)