Вероятно, штатная принадлежность того или иного лица к ФО имела куда меньшее значение, нежели «свободное научное объединение работников ГАХН вокруг особой темы» под руководством, «ответственным перед ячейкой по линии чисто научной».[1096]

Поэтому в нашей Хронологии ФО – это не только его сотрудники и сотрудники Академии, выступавшие здесь в порядке взаимодействия между различными подразделениями ГАХН. Это еще и гости «со стороны» – представители других научных учреждений и общественных организаций, либо командированные последними для установления их связи с Академией, либо приглашенные самой ГАХН для доклада об их научных изысканиях, которые по тем или иным причинам Академию интересовали.

Докладам сторонних для ГАХН лиц (В. С. Смышляева, В. М. Жирмунского, В. В. Виноградова, В. Н. Державина, М. А. Волошина и др.) также уделяется внимание в настоящей Хронологии, поскольку они позволяют понять, в каком направлении развивались собственные интересы ФО. Не все из докладчиков впоследствии оказались для Отделения и/или Академии в целом случайными гостями, не оставившими по себе следа. Некоторые из них по прочтении своих докладов пополняют ряды той или иной категории сотрудников ФО или других подразделений Академии (Б. А. Фохт).[1097] Другие, оставаясь в ранге гостей, получают возможность и дальше разрабатывать заявленную тему в рамках других академических ячеек (В. В. Виноградов)[1098] и служат связующими звеньями между ГАХН и различными исследовательскими учреждениями страны (В. В. Виноградов, В. М. Жирмунский).[1099] Третьи впоследствии присутствуют в научной жизни ГАХН своими трудами, которые ее сотрудники анализируют в рамках академических программ. Так, посвященная вопросам художественного перевода теоретическая статья В. Н. Державина[1100] весной 1928 г. была представлена Д. С. Усовым в одноименной комиссии при ЛС ГАХН. Статья стала одной из немногих рассмотренных там теоретических работ по данной проблематике (в основном комиссия рассматривала частные примеры переводческой практики) и способствовала постановке (с планированием соответствующих докладов) вопросов о возможности теории перевода и о том, какой она должна быть. Участвовавшие в ее обсуждении Б. И. Ярхо, Ф. А. Петровский и сам Д. С. Усов размышляли о возможностях использования теории для практических нужд переводчика и о задачах в связи с ними теоретика. Теоретический доклад Б. В. Горнунга «Проблематика перевода», прочитанный в той же комиссии 24 мая 1928 г.,[1101] появился во многом благодаря несогласию автора с позицией В. Н. Державина. Основная мысль, к которой пришел Горнунг и которую он отстаивал в ответном слове оппонентам, заключалась в отрицании «нормативной теории перевода», но не теории вообще.[1102]

Сходные вопросы – о применении теорий к конкретному материалу и о поиске для его анализа адекватного языка, – судя по документам ГАХН из РГАЛИ, решались в это время и в других структурах Академии.

Еще в ноябре 1926 г., при обсуждении доклада Н. И. Брунова «О древнерусском архитектурном стиле» в Подсекции теории и Комиссии по изучению архитектуры СПИ, Д. С. Недович выражет сомнение: «Правильно ли, ввиду своеобразия русского искусства, пользоваться терминологией западных стилей?» По его мнению, «можно говорить лишь о заимствовании крупных черт стилей Запада, говоря же о русском искусстве, необходимо выработать новую терминологию». В ответном слове докладчик сообщает, что его выступление «является первой частью большой работы», и обещает изменить терминологию во второй.[1103] Терминологические занятия Н. И. Брунова, связанные, конечно, не только с ГАХН, не проходят бесследно – их многолетним итогом становится оставшийся в рукописи труд «Основные понятия мировой архитектуры» объемом 40 листов.