С другой стороны, человечеству необходимо выживать, протянуть еще немного с теми ресурсами, которые у него есть. Ученые работают, биологи перекраивают ДНК человека в попытках отыскать недостающее звено, сломанный ген, из-за которого женские эмбрионы перестают развиваться в утробе матерей.

А пока причина не найдена, можно и пренебречь чувствами людей. Проявлять эмоции – непозволительная роскошь в настоящее время.

Дишоу искоса смотрел на Коулмана, закуривая сигару. Михаэль неодобрительно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Сигары были слабостью старого политика, но молодому поколению они стали недоступны. Обеспокоенные возрождением человеческой популяции чиновники приняли общемировой закон, по которому людям моложе 50 лет в целях обеспечения здоровья генофонда была запрещена официальная продажа алкоголя, сигарет и прочих веществ, отрицательно влияющих на здоровье и разум. Нет, конечно, нарушения случались, но не на публику. Дишоу было уже более 70 лет, поэтому он мог себе позволить роскошь вредных привычек. В конце концов, он курил уже много лет и не собирался отказываться от одной из оставшихся радостей жизни.

Мартиниан Дишоу был неплохим человеком, который еще успел застать старые времена. Ему не нравилось происходящее, но приходилось выбирать лучшее из имеющегося для себя и своей семьи. Пожилого человека удивило спокойствие Коулмана, ведь парень ему нравился. Но сегодня его сдержанность и равнодушие к произошедшему обеспокоили Дишоу.

– Ладно, – вдруг произнес Михаэль. – Это был полезный опыт. Благодарю, но мне нужно идти.

– Хорошо. И еще просьба будет. Не от меня, а оттуда, – Дишоу выразительно показал указательным пальцем наверх.

– От Бога? – скептически усмехнулся Коулман.

– Ну нет же, от правительства. Нам бы искусственников еще партию. Около ста штук. Самых обычных, чтобы не жалко было.

– Я поговорю со своими.

Мужчины пожали друг другу руки и разошлись. Настрой Коулмана на работу испарился. Все-таки произошедшее в суде оставило свой след. В памяти всплывало шокированное лицо Франца Симонэ, когда тот услышал, что ему дали запрет на проживание в городе сроком на десять лет. И при последующих попытках общения с Лианой Шелтер – тюремное заключение.

А с другой стороны, он знал, на что шел. Юноша сознательно нарушил закон, и за этим последовало наказание. Любовь – это роскошь. Сейчас на нее ни у кого нет права.

В квартире было тихо. Какой контраст с шумным залом суда! Михаэль набрал в ванну горячую воду. Облаченный в пушистый белый халат, он подошел к зеркалу, которое бесстрастно отразило напряженное лицо. Коулман попытался его расслабить, но на лбу упрямо собирались морщинки. В висках блеснула седина. Она была бы не так заметна, если бы не смоляно-черные волосы политика.

«Мне почти 33, – задумался Михаэль. – Я больше десяти лет кочую по разным странам и, кажется, знаю о них все».

Ему вдруг захотелось вернуться в Амазию. Он регулярно навещал родную страну в короткие отпуска, но их не хватало для того, чтобы почувствовать себя дома. «Все это будет, но позже», – подумал Михаэль.

Мужчина скинул халат и лег в теплую воду. Рядом, на небольшом столике, стояла бутылка старого виски и стакан. Да, это было запрещено, но Михаэль иногда позволял себе маленькие нарушения. Он аккуратно цедил обжигающую жидкость и размышлял: какую женщину подберет ему Брачный совет Амазии? Он не сомневался, что не останется один, и даже был уверен, что сможет оказать влияние на выбор контролирующего органа. Подсказать решение, которое устроит именно его. Это успокаивало Коулмана – все будет так, как он захочет.