Но я мечтаю разглядеть в этом хаосе ЕГО.

И боюсь до жути.

Столкнуться с прошлым.

Узнать, что все, во что я верила, чем жила долгие три с половиной года – ложь…

Тяжелая поступь все ближе.

Горло сдавливает невидимыми щупальцами. Мир сжимается до размеров одной-единственной комнаты. И человека, что слегка прихрамывая идет мне навстречу.

Тимур…

Шум в ушах оглушает. Я ничего не слышу.

Это Тимур?

Мой Тимур?

Да…

Он…

Но… чужой. Незнакомец.

Не тот Тимур, который навсегда запечатлелся в моей памяти.

Другой…

Моему Тимуру было двадцать пять, когда я видела его в последний раз. Молодой, но уже сформировавшийся мужчина. Высокий, жилистый. Тимур обожал лошадей и часто ездил верхом. Недалеко от нашего дома находились конюшни, куда он и устроился на летнюю подработку. Копил деньги на переезд в столицу. У него были грандиозные планы на жизнь… Я помню, как увидела его впервые. Это было как в фильме. Невероятная захватывающая дух картина.

Он верхом на черном скакуне.

Тимур не выглядел, как обычный берейтор. В распахнутой на груди рубашке, под которой обычная белая майка. Рукава закатаны по локоть, загорелые пальцы уверенно сжимают поводья…

Я никогда не была творческим человеком, но в тот момент мне безумно захотелось написать его портрет – настолько все было идеально.

Мне нравилось в нем все.

Мужчина напротив мало походит на того Тимура, которого я знала раньше.

Все такой же высокий, с широкими плечами и пронзительными серыми глазами.

Но… не тот.

Что-то не так.

Поднимаю на него затравленный, ничего не понимающий взгляд. И словно обжегшись, осознаю…

Все.

Все не так!

Первое, что бросается в глаза – хромота. У Тимура не было проблем с ногами. Никогда.

Второе – следствие из первого. Походка. Движения мужчины. Тяжелые. Давящие, как и все в нем.

С появлением нового Тимура в просторной гостиной вдруг стало душно. Воздух окаменел. Свалился тяжелыми плитами.

Не могу поверить, что вижу его…

Живого.

Вот он – совсем рядом…

Смотрит в глаза.

И если раньше меня это окрыляло, то теперь не приносит ничего, кроме дискомфорта.

Меня окатывает ледяной волной, ломает.

Но я все равно не могу отвернуться. Сканирую его, подмечая все новые детали, которых не было раньше.

Легкая щетина. Она придает солидности. В отличие от россыпи шрамов и рубцов разных размеров. Больше всего выделяется изогнутый, довольной глубокий, что рассекает левый висок. От уголка брови и до середины щеки…

Вакуум в голове взрывается.

Поднимаюсь на ноги.

Тогда, в прошлой жизни, шрама еще не было…

Дыхание перехватывает, когда пытаюсь представить, через что он прошел.

– Тимур… – вырывается сдавленным шепотом.

Звук его имени будоражит, пробирается в нутро, распарывая старые шрамы.

Слезы застревают в горле соленым комом, обжигают глаза.

А я уже не могу остановиться. Бросаюсь к нему.

Безотчетное желание обнять, коснуться… почувствовать. Просто убедиться.

– Ты… живой…

Рука невольно дергается, тянется вверх. К щеке Тимура. Ощутить… Принять, что он реален. Здесь. Не плод больного воображения…

Между нами небольшое расстояние. Жалкие полметра. И огромная невидимая стена, которую вмиг воздвигает Тимур.

Выставив руку, жестко перехватывает мое запястье. Оттягивает в сторону, разбивая хрупкую надежду. Сердце ухает куда-то вниз. Я чувствую себя выброшенной на берег рыбой.

– В чем дело, принцесса? Удивлена?

В низком голосе стрелой проносится раздражение, пронзая мое раненое сердце.

Задыхаюсь от шока. Перевожу взгляд на длинные загорелые пальцы. Боль от грубых прикосновений меркнет перед той, что ржавым ножом кромсает душу. Действительность выстраивает в единый образ, вгрызается в мысли уродливой картиной.