– Как дела, Настюха? – подмигивает мне. – Варька, дай чего-нибудь пожрать.

Обращение к поварихе, настолько же обыденное, как шум листвы за окном. Она суетиться и перед ним появляется целая тарелка бутербродов с красной рыбой.

– Приятного аппетита. – С улыбкой произносит Варя.

– Спасибочки, не хочешь? – Клим тычет мне в нос бутерброд и усмехается.– Чего такая кислая лапуля?

– Я, пожалуй, пойду. А то опоздаю на работу. – вешаю салфетку на спинку стула и поцеловав Варю в щеку, двигаюсь к двери.

– Костику привет! – бросает вслед Клим с набитым ртом.

– Хорошего дня! – перебивает его Варя.

Идя по идеально выложенной тропинке к полукруглой парковке возле ворот, замечаю Костю. Он громко здоровается, забирает у меня массивную сумку и открывает дверцу Мерседеса.

– Не в настроении?

– Догадайся почему.

– Господин Климентий?

– В яблочко!

Костя хмурится и, спрятав меня в салоне, обходит машину спереди и садится за руль. Существует мнение, что люди любят откровенничать с барменами и водителями. Возможно, я из их числа. Нам с Костиком есть о чем поговорить, да и общего, больше, чем нужно. Оба из деревни, оба без родителей и вместе работаем на Широковых. Мои родственные узы не в счет.

– Сразу в офис?

– Нет, мне надо забрать костюм Ирины из химчистки.

– Отлично, тогда избежим пробок на Ленина. – Костя играет бровями в зеркало заднего вида.

– Ага, на Жданова спокойнее.

– Что нового? Как Марго?

– Сам спроси, вы же вроде на лайте с ней.

Под лайтом кроется, парочка совместных ночей в квартире-студии Марго, что она снимает почти в центре.

– Хочешь, чтобы я остался инвалидом?

Я смеюсь, совсем забывая о неприятном утре.

– Извини, я как-то не подумала.

– Марго-хищница, способная откусить голову кому угодно. Помни об этом.

– Так говоришь, будто мы последний раз встречаемся.

– Я уволился, Настена. Отрабатываю две недели и уезжаю.

Костик крепко стискивает руль и на светофоре, оборачивается ко мне. Я не знаю, что ответить.

– Возвращаюсь домой. – добавляет он и опять нацеливается на дорогу.

– Проблемы?

– Можно и так сказать. Не хочу вдаваться в подробности.

– Ладно. Как же я без тебя…

Я слишком прикипела к нашим разговорам. Мы будто брат и сестра, поддерживающие друг друга изо дня в день.

– Выше нос, царевна Несмеяна!

– Я смеюсь только с тобой. Так нечестно, Костик. Бросишь меня одну в этом зоопарке.

– Андрей Петрович твой дядька, в обиду не даст.

В связи с тем, что меня придавливает новостью об уходе лучшего друга, я замолкаю, а через секунду, погружаюсь в электронную почту, что разгребаю каждое утро. Костя тоже больше не говорит ни слова.

«Не сыпь мне соль на рану,

Не говори навзрыд…»

Стук молотка и хриплый голос Михалыча будит меня уже третье утро подряд. Лёгкие занавески колышутся от теплого, южного ветра, когда я, наконец, разлепляю свои глаза.

– Не сыпь мне соль на рану, она ещё болит…– напевает хозяин чердака, на котором я проживаю вторую неделю.

Через полчаса присоединяюсь к Михалычу на крыше, помогая ему заменить очередной кусок шифера профлистом зелёного цвета.

– Через два дня съезжаю. – Объявляю я, и вгоняю очередной саморез в железо.

– Можешь жить хоть все лето, елки-палки. – с обидой в голосе бубнит мужчина и усаживается на пятую точку, чтобы перевести дух. На моих наручных часах стрелки едва-едва подобрались к цифре восемь, а в Жемчужном уже настоящее пекло.

– Скоро начнется сезон, Михалыч. Я знаю, что каждый закуток в твоём доме приносит тебе не малый доход, когда город заполняют туристы.

Ответом становится хмыканье, а после Серёга открывает бутылку с водой.

С Сергеем Михайловичем Ждановым я познакомился восемь лет назад. Мы оба попали в жернова отечественной судебной системы и наши койки в исправительной колонии общего режима номер девять стояли по-соседству.