– Здравствуй, Любовь Михайловна, – весело поздоровался Лесников, и лицо буфетчицы расплылось в улыбке. – Что-то у тебя сегодня негусто народа.

– Неподалёку пиццерию открыли, недели две походят туда, пока не отравятся чем-нибудь, и снова вернуться, – добродушно ответила Любовь Михайловна и с любопытством посмотрела на замешкавшуюся Киртаеву. – У тебя новый стажёр?

– Ксюша, – просто ответил Лесников и сел за небольшой стол, – садись рядом. Предлагаю взять порцию борща, картошки, салатика с мясом и чашку фирменного кофе, – он посмотрел на девушку. – Берём?

– Я… я вегетарианка, – ответила Ксения в растерянности, ей не хотелось сидеть за этим столом и есть пищу в условиях антисанитарии. – Кофе, пожалуй, выпью, а как вы его делаете? Он фирменный, да? – и посмотрела на усмехающуюся Любовь Михайловну.

– Очень просто, – ответила буфетчица, – кладу пару ложек Нескафе растворимого, заливаю кипятком, добавляю сахар.

Киртаева сникла и уставилась в окно. Солнце светило нещадно, посылая лучи в окна маленького кафе. Когда она взглянула на огромную чашку кофе, которую Любовь Михайловна торжественно поставила перед ней, то почувствовала внутренний дискомфорт, она вдруг резко прониклась завистью к тем счастливчикам, которые отправились обедать в пиццерию. Сейчас они, наверное, поглощают огромные куски вкусной пиццы с грибами и запивают латте или капучино. Лесников принялся за борщ вполне основательно.

– Так каким ветром тебя занесло в следователи? – спросил он с набитым ртом. – Ты ж дочь адвоката Сурина, обычно дети адвокатов становятся адвокатами.

– Вы знаете моего отца?

– Можно сказать и так, пару раз я ловил негодяев, доводил дело до суда, а твой папаша каждый раз их освобождал, – он посмотрел на девушку. – Придирался к каким-то формальностям, и дело разваливалось.

– Так вот почему вы приняли меня в штыки? Потому что я дочь адвоката Сурина, – и Ксения отхлебнула горячего кофе.

– Дело не в этом… Я уже стар для того, чтобы преподавать основы следовательского дела юным выпускницам. Ты для меня как снег на голову.

– Спасибо за комплимент.

– А всё-таки, развивая тему дочери адвоката Сурина, почему у тебя другая фамилия? – спустя некоторое время спросил Лесников, – ты же не замужем.

– Вы можете ознакомиться с моим личным делом, Вячеслав Гаврилович, так всё фиолетовым по белому написано.

– Не язви, а то животик заболит, – просто заметил Лесников. – Ты какая-то нервная, может, тебе стопочку водки заказать?

– Лучше себе закажите, – вспыхнула девушка и вскочила из-за столика. – Может, тогда вы избавитесь от своих комплексов.

– Каких ещё комплексов?

– Вы женоненавистник, у вас мания величия, и вы классово ненавидите всех, кто вас когда-то задел. Наверное, я для вас очень удачная мишень, потому что я дочь Сурина, женщина и пришла работать в полицию…

– Ксюша, тебе надо с речами в суде выступать, вот глядя на тебя, я понял, что адвокатские гены в тебе неистребимы. У нас здесь ты только потеряешь время, – и Лесников проглотил кофе.

– А это уже не вам решать, здесь мне место или нет. Может, мне стоит пойти к Олегу Семёновичу и написать рапорт? – девушка победоносно вскинула на Вячеслава Гавриловича глаза.

– А ты умеешь писать рапорты? – парировал Лесников. – Предлагаю начать с докладной записки, если не сумеешь правило оформить, специально для твоего предшественника-стукача, которому я сломал нос, я повесил образец на видном месте.

– Мне вы тоже нос сломаете?

– Тебя я отшлёпаю ремнём, чтоб поумнела.

– Да пошёл ты, – выплюнула Киртаева, и, схватив сумочку, выбежала из кафе.

– Любовь Михайловна, неужели все вегетарианцы такие психованные? – расплачиваясь, спросил Лесников.